– Да что же это такое! – бормотал Протасенко.
– Да что же это!.. – в отчаянии вторил ему хозяин разрушенного экспоната.
Гулко топая сапогами, примчался Кутюк. Мгновенно оценив ситуацию, он крикнул во всю мощь своей лужёной глотки:
– Санитаров сюда!
– Да полноте! – возразил Вийт, ловко вскакивая на ноги. Он отряхнул остатки стекла с одежды. – Это лишь царапины!
– Не возражай, – буркнул Фирс, тоже поднимаясь. – Ты помнишь, что мы хотели задать кое-кому кое-какой вопрос? – И поворотившись к толпе, истопник крикнул: – Барона надлежит незамедлительно доставить в лечебницу!
Вийт поморщил исполосованный порезами лоб, но промолчал.
Через толпу энергично пробился Квитославный с блокнотом в руке. Как всегда, он был одет в поношенный сюртюк и котелок неопределённого цвета.
– Вийт убит? – сходу спросил хроникёр, глядя в глаза Вийту. – Вместе с помощником?
– Оба ранены, – невозмутимо откликнулся Фирс, – оба должны быть доставлены в лекарню.
– «В лекарню», – записал энергичный субъект. – В какую?
– Ближайшая – Святого Лазаря, – пробурчал Протасенко. – А можно и мне туда? Меня жестоко избили.
– «Избили», – заводил карандашом по бумаге Квитославный. – За что?
– Они думают, что я украл магистериум, – зардевшись, пояснил Вирий Северович. – Но это не так! Не так! Я виновен лишь в том, что тайком, когда алхимик отвернулся, поднял корзину и потряс ею! Но я ведь только пытался понять, что внутри! Больше ничего!
– Зачем же вы бежали, господин хороший? – мрачно поинтересовался Кутюк.
Протасенко шмыгнул носом.
– Ну… – Вирий Северович с осторожностью взглянул на разнорабочих. – Я же проговорился. Про то, что в коробе переваливалось что-то… Выдал себя… – беглец понурил голову, а потом вскинул её и с жаром, сыпя словами, запричитал: – Я не крал! Я ничего не крал! Я только корзиной потряс! И тут же поставил её на место! Я уходил, всё в порядке было! Да мы вместе с магистром уходили! Он ещё самолично корзину к ящикам перенёс! Уж он бы по весу почувствовал, если бы я украл!..
Протасенко всё говорил и говорил, а Фирс наклонился к Вийту и негромко буркнул:
– Помнишь, сколько всего интересного мы видели, когда вошли во «Дворец»? А ведь все эти участники выставки ехали через всю Европу в одном поезде!
Вийт бросил на помощника быстрый взгляд, хотел было переспросить, но потом лицо его разгладилось, он кивнул и вновь поворотился к Вирию Северовичу:
– Когда это было? Когда вы трясли коробом?
– Как когда? – булькнул тот. – Перед отъездом за ртутью, позавчера утром. Клянусь, чем хотите, что магистерий был на месте! Да хоть магистра спросите! Он же последним к коробу прикасался!..
– В кутузку этого субъекта? – спросил Кутюк, кладя тяжёлую длань на плечо Протасенко.
– В кутузку? – удивился Вийт. – За что? – потом задумчиво потёр окровавленной рукой окровавленный подбородок. – Разве что за разрушение этого чудесного уличного калейдоскопа…
– О да! – вскричал хозяин экспоната. – Именно!
– Вам-то страховка всё и так покроет! – огрызнулся Протасенко. – Не то что бедняге де Марикуру!
Вирий Северович для успокоения нервов пил воду из поднесённого ему стакана. Подле него тем же методом приводил в порядок расстроенные чувства хозяин калейдоскопа. Чуть поодаль позировали для дагеротипного снимка гордо выпрямившиеся над грудой осколков Вийт и Фирс.
– Какой ужас, господин барон! – воскликнула невесть откуда появившаяся мадам Квят. Её чутью на происшествия мог бы позавидовать любой газетчик. – Возьмите вытереть кровь! – она протянула Вийту благоухающий платок, белый, как снега Килиманджаро.
– О нет, мадам! – покачал головой Фирс. – Мы благодарим вас, но это может исказить для врачей клиническую картину!
Все невольно посмотрели на санитаров. Один из них хмуро пожал плечами и отвернулся.
Госпожа Квят, обладавшая, кроме ярчайших достоинств, также и некоторой суматошностью, воскликнула:
– Ну тогда позвольте доставить вас ко мне в особняк! Вы же знаете, я живу буквально в шаге отсюда! Я вызову самого Лафарга!
– Мадам! – вскричал старший из дагеротипистов, суетившихся у своего агрегата. – Умоляю, не отвлекайте наших героев! А вы, господин барон, не двигайтесь! Вы же смажете снимок! Осталось всего пятьдесят секунд!
– Замрите, ваше высокоблагородие! – присоединился к этой просьбе и Квитославный. Он старался оттеснить госпожу Квят. С тех пор как газетчик вернулся из телеграфного закутка выставочной залы, широкая улыбка то и дело пробивалась на его некрасивом лице. Он чувствовал себя героем сенсации.
Подошли наконец Стах и де Марикур. Директор Дворца двигался из последних сил, хватая ртом воздух. Его телеса ходили волнами.
– Схватили? – прогнусавил он. Пот множеством капель стекал с его лба. – Сознался?
– Вирий Северович невиновен, – ответствовал Вийт. – Позвольте я вам всё объясню через наглядную презентацию? – и он указал в сторону выхода из Дворца.
– Ронислав Вакулович, заклинаю, просто в ногах валяюсь, не двигайтесь! – взвыл старший дагеротипист.
Пёстрая группа людей, вовлечённых в тайну исчезновения магистерия алхимика, медленно, со скоростью, которую позволяли силы измождённого предыдущим переходом Стаха, приблизилась к первым от входа во Дворец выставочным столам. Их встречали настороженные взгляды торговца вулканизированным каучуком, господина с керосином, создателя синтетического спирта, барышни с рафинадом, юноши с сухим льдом.
Едва увидев исходящие белёсым туманом куски твёрдой углекислоты, де Марикур замер.
– Merde!
[101] – воскликнул он, пятясь.
Кутюк неожиданно оказался позади алхимика, и магистр вынужден был остановиться, хотя и продолжал озираться по сторонам.
– Вот и всё объяснение! – развёл руками Вийт. – Мы все знаем, что вечный двигатель невозможен. Лишь глубокий старик с… гм… несколько расстроенным от дряхлости разумом может в эпоху научного прогресса увлечься подобной идеей! – сыщик пожал плечами. – Что не может работать – не работает, и вечный двигатель де Марикура не работает тоже! Объясняться с теми, кто даёт деньги на изобретение, как-то, однако, нужно! И честное имя как-то спасать нужно! Вот и устроил алхимик таинственную пропажу магистерия, закрыл в коробе сухой лёд. Тот за два дня, как вы понимаете, превратился в газ. Не растаял, а просто исчез, не оставив следа…
