– Нонсенс! – буркнул профессор. – Есть прорывы, когда человечество оказывается на совершенно новом научном поле, и невероятное вчера вдруг становится возможным сегодня. А есть бесконечное усовершенствование того, что уже существовало вчера, топтание на старом поле. За двести лет мы так и не прорвались на новое. Мы лишь шлифуем и подправляем то, что было открыто или изобретено в XIX веке. Это очень странно.
– Может, нового поля просто нет? – хмыкнул Вийт. – Некуда прорываться! Мы достигли вершины цивилизации!
– Такое мнение воцарялось в умах людей каждый раз именно накануне очередного прорыва, – пожал плечами Бланки. – «Мы всё знаем о том, как в лесу находить коренья!» И бац, завтра кто-то открыл земледелие! «Мы всё знаем о том, как разливается Нил!» И бац, кто-то изобрёл торговлю! «Мы изучили землю до самой последней её пяди!» И бац, кто-то доплыл до Америки! И только наше сегодняшнее «мы знаем всё!» почему-то никак не заканчивается, тянется и тянется! Это нонсенс! Это искусственно созданная ситуация!
– И кто же её создал? – спросил Вийт. – И как?
– Вы сыщик, вы и разбирайтесь! – возмутился профессор.
– С каких это пор полицейские стали решать проблемы философии? – хмыкнул Ронислав Вакулович, присаживаясь перед следующим тюком. Он присмотрелся к печати. – Фирс, где моё увеличительно стекло?
Ответа не последовало, и детектив оглянулся. Фирс исследовал подоконник.
– Фирс! – вскричал Вийт.
– О, простите! – отозвался истопник, выпрямляясь. – Вы правы, выше высокоблагородие, нам действительно пора!
Вийт бросил на него удивлённый взгляд.
– Как? – изумился профессор. – Вы же ещё ничего не посмотрели! И нам нужно договорить!
– Давайте хоть тюки пересчитаем! – отозвался Огнедарко.
– Чуть позже, – ответил Вийт, вставая. – Встретимся в анатомическом театре!
Башня хранилища не слишком выдавалась над Старым городом, но взобраться на неё было далеко непростым делом. Крутая винтовая лестница казалась бесконечной. Узкие каменные ступени закручивались круг за кругом, а вершина так и оставалась недосягаемой.
– Если ты не рассматриваешь всерьёз тайную египетскую секту, – говорил Фирс, держась за верёвку, натянутую вместо перил вдоль стены, – то, что нам остаётся? Мумия как таковая ценностью для преступника быть не могла…
– Не могла, – согласился Вийт.
– Значит, дело скорее в назначенном на сегодня разматывании, анатомическом театре и публике…
Сыщик поморщился.
Они преодолели последние ступени и вышли на верхнюю смотровую площадку башни.
Во все стороны под ними тянулись залитые ярким солнечным светом средневековые кварталы: крыши, купола, шпили, колокольни. Чем дальше, тем больше всё это тонуло в голубоватой мгле испарений огромного города. Казалось, этот старинный мирок существует сам по себе, в отрыве от цивилизации. Рядом, только руку протяни, высилась чёрная башня анатомического театра – потемневшая от времени кирпичная кладка, освинцованная крыша, забранные замысловатыми решётками стрельчатые окна. Оттуда на отважных героев смотрели горгульи – облокотившиеся на парапет каменные демоны с ужасающими ликами и грустными глазами.
– До башни шагов двадцать, – пробормотал Фирс, высовываясь за перила. Он посмотрел вниз и добавил: – А до мостовой – добрых сто! И как же нам перебраться на ту сторону?
Взгляд истопника заскользил по смотровой площадке. Ничего пригодного для возведения моста здесь не было. Собственно, здесь вообще ничего не было.
Фирс пожал плечами и нырнул в дверь, ведущую обратно в башню.
На вбитых в стену крюках там висел старый канат, тот самый, за которые смельчаки держались, когда поднимались наверх. Истопник наклонился, чтобы снять его, и замер.
– А ведь трос недавно трогали! – крикнул он.
Участки верёвки, многие годы скрытые внутри узлов, теперь были снаружи и сияли кричащей белизной на потемневшем от времени канате.
Петля пролетела всё расстояние до анатомического театра, даже дотянулась до морды горгульи, но не зацепилась и рухнула вниз, в просвет между башнями.
Вийт принялся вытягивать верёвку обратно.
– Давай я! – спокойным голосом сказал Фирс. – Сколько можно!
Дедуктивист лишь досадливо поморщился. Он раскрутил над головой на манер североамериканских пастухов петлю, прицелился и бросил. Канат взмыл вверх, ударился об потолок смотровой площадки и свалился на Вийта.
Тот с раздражением схватил трос и, не останавливаясь, почти не глядя, снова метнул. Петля, вытягивая за собой выпуклую дугу верёвки, полетела через расщелину между башнями и неожиданно для самого Вийта вдруг повисла на статуе.
– Вот так вот, господин помощник! – крикнул детектив с гордостью.
Он покачал трос из стороны в сторону, чтобы петля съехала к основанию горгульи. Так и случилось, и он осторожно потащил канат на себя, затягивая узел.
Фирс решительно оттеснил Вийта. Он рванул верёвку изо всех сил. Потом упёрся ногами в перила и потянул снова. Канат зазвенел от напряжения, но слабины не дал.
– Ну, надеюсь, статуя установлена на железный штырь! – истопник полез через перила. – Будет обидно, если она свалится!
Вийт с криком раненой птицы ухватил Фирса за руки и потащил обратно.
– Я первый! – вскричал детектив.
Фирс со спокойствием сфинкса спрыгнул обратно на смотровую площадку, и Вийт тут же вскарабкался на его место. Вцепившись руками и ногами в верёвку, сыщик медленно сполз на неё, повиснув в расщелине между башнями. Фирс держал дедуктивиста за одежду, готовый в любой момент тащить его обратно.
Далеко внизу темнел пустынный переулок, по которому как раз брёл какой-то турист.
– Отпускай! – крикнул Вийт.
Истопник осторожно разжал пальцы. Верёвка натянулась, провисая под тяжестью сыщика. Больше ничего не произошло. Каменный демон продолжал стоять так же, как он стоял все эти сотни лет. Узел на парапете держал.
– Ничего сложного! – хмыкнул Ронислав Вакулович.
Он скрестил на канате ноги и, перебирая руками, полез вперёд.
Откуда-то сверху донёсся непонятный шуршащий звук. Он был едва уловим, казался неестественным, почти потусторонним.
