– Увы! – покачал головой Фирс.
Шофёр отложил карту, пригнулся к багажному ящичку и достал из него бутылку Champagne Krug Clos D’Ambonnay. Хлопнула пробка, и пенная искристая жидкость наполнила пару хрустальных фужеров.
– Подкрепитесь! – Фирс в поклоне предложил шампанское Ветране Петровне, а затем Вийту. – Прошу прощения, но я в спешке не захватил с собой свежей клубники…
Из того же ящичка появилось серебряное блюдечко, на которое истопник выложил проспиртованные вишни и парочку вилочек. Конечно, тоже серебряных.
– Благодарю, Фирс, – отозвался Вийт, с наслаждением смакуя ягоду. – Надеюсь, мой фрак ты не позабыл уложить?
– С некоторых пор в Лондоне стала популярной разновидность фраков, предназначенная для курения, – сообщила Ветрана Петровна. – Я в «Чутках» читала. Она так и называется: smoking jacket», сиречь «пиджак, чтобы подымить.
– Вот как? – повернулся к девушке Ронислав Вакулович.
Пока барышня объясняла отличия смокинга от обычного фрака, Фирс заглянул в изрядно опустошённый угольный ящик паромобиля, вздохнул, но деваться некуда, швырнул в топку пару лопат топлива. Потом вооружился топором и двинулся к будке телеграфиста.
– Тебе столь ненавистна эта архитектура? – откликнулся Вийт.
– Она вполне терпима на мой взгляд, – пожал плечами истопник. – У нас, однако, кончается уголь, а это строение представляет собой не только стены, но и в своём роде дрова…
Над туманом возвышалась одинокая скала. Она не была особенно высокой. Так, футов пятьдесят. Просто камень, позабытый тысячи лет назад безымянным ледником. Неприступные, отвесные, скользкие от вечной сырости уступы были сплошь покрыты мхом и лишайниками. На вершине скалы чернел небольшой замок, фортеция в мрачных традициях позднего Средневековья – с крепостной стеной и угрюмыми башнями.
– Ваш прапрадедушка обладал оригинальным складом ума, – пробормотал Вийт, рассматривая укрепление.
– Он не любил, когда рядом оказывались чьи-нибудь, неважно чьи, войска, – пожала плечиком Ветрана Петровна. – И любил охотиться на болотных птиц.
– Его трудно за это осуждать! – отозвался со своего насеста Фирс. – Могу ли я спросить, о каком из прапрадедушек вы говорите?
– Конечно, о дедушке моей бабушки! – воскликнула молодая графиня. – Михаил-Казимир Зигмундович Рачинский герба Наленч! Каштелян, элекционный депутат и, само собой, воевода!
– Само собой! – согласился Вийт.
Шофёр почтительно промолчал.
– Что не так? – всполошился сыщик. – Ну же, говори, Фирс!
– Истории великих родов всегда переплетены, – откликнулся истопник. – Не стоит вдаваться в столь древние детали.
– Я тебя знаю! Не темни!
– Триста пятьдесят лет назад элекционный депутат граф Рачинский запер на конюшне другого элекционного депутата природного князя Лодимирского. В результате тот не смог принять участия в голосовании, за что позже велел слугам избить виновника. Обошлось без увечий. Пожизненных, во всяком случае.
– О, я уверена, это лишь совпадение фамилий! – воскликнула Ветрана Петровна.
Фирс склонил голову.
Паровой экипаж подъехал почти к самому замку и уткнулся в заполненный вязкой грязью ров. Здесь дорога делала крутой поворот, огибая скалу.
– Незамеченным подобраться к вашему прапрадедушке было весьма затруднительно, – пробормотал Вийт.
Они поехали вокруг замка. Почти сразу же дорога стала подниматься на каменную насыпь, несомненно искусственную. На её вершине стоял столб с бронзовым колоколом. Здесь дорога обрывалась, упираясь в пропасть шириной в пару десятков футов. Далее виднелись запертые ворота замка.
Фирс остановил экипаж.
– Взобраться на скалу невозможно, – пробормотала Ветрана Петровна. – Прапрадедушке пришлось перебросить дорогу прямо на вершину. Но он всё равно построил вокруг множество ловушек, – барышня обернулась: – Татион Ренеевич, будьте добры, сообщите о нашем прибытии.
Истопник прямо с насеста шофёра дотянулся до верёвки, свисавшей с языка колокола, и несколько раз ударил. Тяжёлая медь задрожала, завибрировала, издавая громкий низкий гул.
В окошке привратной башни появился огонь свечи. Через стекло на вновь прибывших взглянул строгий старик с бакенбардами.
– Это я, Ветрана Петровна! – вскричала девушка, вскакивая и радостно размахивая руками. – Оссолин, открывай!
Лицо в окне прижалось к стеклу.
– Ударьте в колокол ещё раз, Фирс! – приказала девушка. – Он вот-вот решит, что здесь никого нет!
Помощник сыщика дёрнул за верёвку. По всей округе вновь разнёсся низкий вибрирующий звук.
Старик прищурился.
– Это я, Оссолин! – возопила барышня, надрывая голос. – Ветрана Петровна, дочь графа Мйончинского!
Лицо за стеклом исчезло. Свет лампы удалился.
– Смотритель этого замка! – пробормотала барышня. – А заодно и дворецкий, и единственный постоянный обитатель! Я же говорила, здесь будет спокойно! И никакой связи с внешним миром! А утром Оссолин приведёт из села всех, кого нужно…
Застучала тяжёлая железная цепь, и подъёмный мост медленно опустился. Его брёвна грузно легли на насыпь.
Старик распахнул сначала одну половину массивных ворот, а затем – другую.
Фирс закрутил вентиль котла, дёрнул за шнур гудка, и паровой экипаж медленно съехал на брёвна моста. Те заскрипели, затрещали, прогнулись дугой. Казалось, ещё мгновение, и вся конструкция разломится на куски.
Вийт сжал ладонь Ветраны Петровны, и та не одёрнула руку.
Мост, однако, выдержал. Повозка проехала под зубцами поднятой чугунной решётки, миновала бойницы и выкатилась на мощённый булыжником небольшой двор.
Старик закрыл ворота, навесил огромный замок и принялся закладывать в скобы тяжеленный обитый железом брус. Держался мужчина прямо, будто шпагу проглотил, но двигался по-черепашьи медленно, столь же, по-черепашьи, целеустремлённо и притом мелкими рывками, будто шестерёнка в часах.
– Иногда мне кажется, что Оссолин был здесь вечно! – пробормотала юная графиня, глядя на почтенного ветерана.
Фирс спустился с насеста шофёра, отворил дверцу паромобиля и помог барышне выйти. Вийт выпрыгнул из экипажа с другой стороны.
– Молодая госпожа, какая приятная неожиданность! – проговорил старик, возвращаясь от ворот. – Я уж и не помню, когда здесь в последний раз был кто-то из семьи! Меня, однако, не известили о вашем прибытии. Ужин готовить некому, придётся довольствоваться остатками холодной телятины. Могу пожарить яйца. Хорошо ещё, что я запасся хлебом! Его я смогу подогреть. И молоко есть. Комнаты также не готовы, лечь раньше полуночи не удастся. Да и не отапливал я дом, раз хозяев нет…
