– Непристойное поведение на публике, – бесстрастно проговорил Фирс. – Для дела хватит одного только переодевания в мужской наряд! А прогулка в ночное время без сопровождающего? А неприличные стихи? А провокация беспорядков? Если же ещё выяснится, что вы несовершеннолетняя…
– Мне семнадцать! – запротестовала девица. И тут же добавила, смутившись: – Через пару месяцев…
– Итак, позвольте предложить вам раунд танца, – примирительно сказал Вийт, вновь подступая к барышне.
– Ну что за дикая идея! – Ветрана Петровна сделала шаг назад. – Откуда такая одержимость! Вы что, не видите, насколько это нелепо? Мы в чужом доме, куда нас, кстати, звали читать стихи, а не плясать! Я одета мужчиной! Только что произошло нечто невозможное, космическое, лишающее смысла всё приземлённое! Вы вызвали меня на допрос! У вас повреждены нога и рука! Нет оркестра!..
– Мы будем тихонько напевать мелодию друг другу на ухо, – проговорил Ронислав Вакулович. – Вы только представьте себе этот танец в пустой комнате, в полутьме, в тишине, среди призраков и тайн!
– Но… – по растерянному лицу девушки побежали тени.
– Вы знаете танец, который завёз к нам тот венский композитор? Как его?..
Девушка промолчала.
– К сожалению, я не в состоянии предложить вам руку, – продолжал Вийт. – Правая у меня сейчас не двигается, а левой я опираюсь на трость. Положите же ваши ладони мне на плечи сами!
Барышня, всё ещё колеблясь, поднесла руки к эполетам детектива.
Сыщик стал напевать девушке на ухо. Та знала мотив, и её голос несмело присоединился.
Под стук трости Вийта пара закружила по тонущей в полумраке комнате.
Юная Мйончинская танцевала столь грациозно, что таланты барона блекли на её фоне. Вийт в парадном мундире и невысокий студент с длинными золотистыми волосами, то и дело взмывавшими в воздух, двигались всё быстрее и быстрее, забывая, кто они, где, зачем здесь находятся. Палка надзирателя стучала, будто жезл тамбурмажора. Сам дедуктивист хромал и иногда кривился от боли, но темпа не снижал.
Ветрана Петровна, не удержавшись, рассмеялась.
– Это лучший бал в моей жизни! – вскричала она. – Так со мной ещё никто не танцевал! Темнота, пустота, ни одного музыканта – и так весело! Znakomicie!
[13]
Дедуктивист остро чувствовал каждое прикосновение к себе хрупкого тела, тонул в огромных глазах, растворялся в мелодичном голосе…
Они закружили совсем уж быстро, а потом…
Потом как-то так получилось, что трость выпала из рук Вийта, и Ветрана Петровна оказалась в его объятиях. Их взгляды встретились, дыхание замерло…
– Зачем вы так! – вскрикнула девица, отскакивая. – Как вы посмели! – Она нервно прошлась по комнате, пытаясь совладать с чувствами.
Мужской наряд, столь откровенно демонстрировавший обычно скрытую под платьем фигуру, шёл ей просто неимоверно.
– Ветрана Петровна… – пробормотал сыщик.
Юная графиня остановилась. Их взгляды вновь встретились, и время замерло…
Первой пришла в себя барышня. Она, будто избавляясь от наваждения, шевельнулась, встряхнула кудрями и отвернулась.
– Пить хочу! – буркнула она.
Ветрана Петровна бросилась к столу, схватила свой фужер, но тот был пуст.
– Ох уж эта мадам!.. – барышня говорила, но было видно, что этим девушка лишь пытается преодолеть охватившее её смущение. – А к своему бокалу и не притрагивалась! Ни разу не вдохнула этот свой смрад!
– Фирс, принеси воды, – буркнул Вийт, который, балансируя на одной ноге, пытался поднять трость с пола.
– Подожди, – задумчиво произнёс истопник. – Я вообще не видел, чтобы медиум вдыхала пары бензола ни в зале, ни здесь. А ты?
– Нет, – сыскной надзиратель подхватил наконец свою палку. – Она таскала бокал повсюду… Даже пыталась забрать его с собой в переднюю… Нет, ни разу.
Фирс приподнял бровь.
– Вот как! – хмыкнул Ронислав Вакулович, внимательно посмотрев на помощника.
– Что? – растерянно спросила Ветрана Петровна.
Сыщик сделал шаг вперёд, замахнулся тростью, будто хотел одним ударом разбить фужер, но передумал и подхватил бокал пальцами. Поднёс к свету.
– Странно… – пробормотал сыскной надзиратель.
Выглядел он озадаченным.
Одним движением Вийт выплеснул содержимое сосуда на чёрную скатерть. Обильная жидкость растеклась по столу и закапала на пол. Резкая вонь ударила в нос.
Сапфира в бокале не было…
– А в остальных сосудах? – бесстрастно спросил Фирс.
Вийт быстро перевернул рюмки. К тяжёлому запаху бензола примешался ещё и спиртовой дух.
Камня, однако, не было и там.
Мужчины растерянно переглянулись. Юная Мйончинская прыснула.
– Может, ещё танец?
Вийт обводил взглядом предметы на столе. Поднял чёрную свечу. Повертел её и так, и этак. Даже помял пальцами.
– Самодельная, это понятно, – проговорил он. – Много вкраплений жира и глины… – дедуктивист покачал головой. – Такая свеча вообще не может гореть беспрерывно! А значит… – он поднял глаза на истопника. – А значит, её принесли сюда не для того, чтобы она светила, а для того, чтобы она погасла…
Фирс задумчиво кивнул.
Ронислав Вакулович бросил свечу на стол, повернулся к окну и открыл створку. Живительный ночной воздух потёк в пропитанную бензоловым духом комнату.
– Остаётся только одно место, куда за несколько секунд темноты можно было спрятать сапфир, – вдруг сказал истопник. – Ветрана Петровна, уберите волосы под фуражку! Мы выходим.
Мадам Волошская как раз общалась с духами. Её руки двигались в воздухе, глаза были закрыты, изо рта доносился низкий, пугающий звук. Ему вторило шипение обеспокоенной змеи.
Квят с благоговением следила за каждым движением герметистки.
Угледобытчик Кисель и геолог Лукасевич сидели в разных углах, каждый погружённый в собственные думы.
Городовой охранял парадную дверь.
– О, Танит и Баал-Хаммон! – вскричала спиритистка, когда Вийт остановился рядом. – О, священный Мелькарт!..
– Это позже! – сказал сыскной надзиратель. – Пока же позвольте ваш жезл!
– Невозможно! – возопила мадам Волошская, отскакивая. – Прикосновение непросветлённого уничтожит силу талисмана!
Она взмахнула скипетром, будто тот мог развеять детектива в воздухе. Уж оторвал голову от навершия и зашипел.
