– Нет, ваше высокоблагородие! – весь подобрался Оссолин. – Кольцо всегда висит у меня на поясе!
Вийт попытался вставить в замок выбранный дворецким ключ, но тот даже в скважину не вошёл.
Сыщик, не глядя, отдал связку Оссолину и с силой ударил в дверь чулана ногой. Петли взвизгнули, притолока сотряслась, на пол посыпалась пыль. Дверь, однако, выстояла.
Вийт отошёл на шаг и с разгону врезался в неё плечом.
Вновь без результата.
– Да что у вас за конструкции такие! – вскричал в сердцах детектив.
– Так за́мок же, ваше высокоблагородие! – развёл руками Оссолин. – Крепость!
– Давай вместе! – Вийт схватил Фирса, и они вдвоём разбежались и изо всех сил ударили в дверь.
Раздался треск. Навесной замок отлетел в сторону. Дверь распахнулась.
Хлынувший в кладовую свет выхватил из темноты полки со стопками постельных принадлежностей, сваленные на пол подушки и одеяла, а поверх них – молодую графиню.
Девушка, безвольная и бесчувственная, лежала на полу. Глаза её были закрыты. Вечернее платье несколько измялось, волосы цвета солнца растрепались.
– Ветрана! – вскричала бабушка, бросаясь вперёд.
– О! – только и смог выдавить из себя Мйончинский. Он подбежал к дочери, упал перед ней на колени, обнял, стал осыпать поцелуями её чело.
Вийт приложил два пальца к шее барышни, прощупывая биение сердца.
– Что? Нашли? – раздался с первого этажа крик Герды Эйриковны. – Жива?
На лестнице раздался топот множества ног. На площадку второго этажа взбежали хозяйка дома, Яслуша и Кварта.
– Hvor? – вопрошала женщина. – Hvor?
[128] Герда Эйриковна растолкала собравшихся.
– Å, kjære datter! Mitt barn
[129]! – вскричала она, отбирая дочь у мужа. По щекам графини текли слёзы. – Что с ней? Она ведь жива?
– В обмороке, ваше сиятельство, – пробормотал Вийт, отступая.
Глаза его предательски блестели, кадык ходил вверх-вниз.
– У кого-нибудь есть нюхательная соль? – спросил Фирс. Его голос оставался ровным. Впрочем, как всегда.
Кварта стала рыться в карманах передника и через секунду достала склянку.
Пётр-Михаил Саулович нюхнул флакон, тут же отставил его в сторону и закашлялся.
– Какая мерзость! – просипел он и поднёс пузырёк к носу бесчувственной девушки.
Целое мгновение ничего не происходило. А потом Ветрана Петровна дёрнулась, сделала судорожный вдох, распахнула свои громадные голубые глаза и порывисто села на полу.
– Ветрана! – взвизгнула Герда Эйриковна, с новой силой обнимая дочь.
– Ветрана! – всхлипнув, пробасил Пётр-Михаил Саулович и отвернулся, прикрывая лицо ладонью.
Яслуша и Кварта, демонстрируя присущую низшим классам неспособность скрывать эмоции, обнялись, счастливо улыбаясь. Кухарка ещё и глаза принялась вытирать подолом фартука.
– Что с тобой случилось? – вскричал Адам-Каетан Петрович. – Кто тебя похитил?
– Где я? – слабым голосом спросила девушка.
– Это кладовая рядом с вашей спальней, ваше сиятельство, – ответил Оссолин. И смахнул слезинку со щеки.
– А что произошло? – пробормотала молодая графиня.
– Тебя похитили! – воскликнул студент. – Ты что, не помнишь? Кто это сделал? Как? Где тебя держали всё это время?
– Я не знаю, – пролепетала Ветрана Петровна, растерянно оглядываясь. – Все побежали на улицу. Я тоже направилась к выходу. А потом… Темно…
Пётр-Михаил Саулович стал осторожно ощупывать голову дочери.
– Крови нет, – говорил он. – Шишки вроде тоже. Ты ещё легко отделалась!
– Так ты не знаешь, где тебя держали? – настаивал Адам-Каетан Петрович. – Не видела злодея?
– Нет, – просто ответила барышня.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Герда Эйриковна, вновь и вновь целуя дочь.
– Хорошо, – неуверенно проговорила Ветрана Петровна. – Ничего не болит… Мне кажется, ничего… Я хочу встать…
– Конечно! – воскликнул Пётр-Михаил Саулович, обхватывая дочь, чтобы помочь ей подняться.
И тут где-то далеко раздался какой-то звук. Он был продолжительным, дребезжащим, неуловимо знакомым.
Вийт настороженно повернул голову.
– Что это? – спросил он.
Граф Мйончинский нахмурился, пытаясь вспомнить.
– Подъёмный мост, ваше высокоблагородие, – откликнулся Оссолин. – Кто-то опускает подъёмный мост!
Вийт сорвался с места и, прокладывая себе путь через толпу в чулане, стал выбираться наружу.
– Кто сейчас может опускать мост, мы все здесь! – растерянно вскричал Адам-Каетан Петрович. И бросился вслед за Вийтом.
Внизу никого не было. Стул Огнедарко валялся на боку. Рядом виднелись обрывки верёвок и столовый нож. Распахнутая входная дверь покачивалась на сквозняке.
Вийт, не задерживаясь в зале, выскочил во двор.
Звук цепей опускаемого моста стал много громче. Возле ворот суетилась какая-то тёмная фигура.
– Стой! – возопил Вийт. – Стой!
Нарушитель оглянулся.
– Огнедарко! – мужественный взгляд детектива пронзил беглеца, будто клинком.
– Стреляю! – ревел позади Фирс.
В вытянутой руке бегущего истопника виднелся нацеленный на преступника пистоль.
Археолог вскочил на все ещё смотрящий в небо мост, взбежал на него, как на горку, достиг края и прыгнул. На мгновение его тёмная фигура зависла в воздухе, а потом провалилась в черноту ночи.
Подъёмный ворот, оставленный без присмотра, замер. Замер, так и не опустившись на дорогу, мост.
Детектив в то же мгновение оказался на нём и, не позволяя себе сомнений, прыгнул следом за Огнедарко.
Край насыпи на мгновение застыл далеко под Вийтом, но тут же стремительно взлетел навстречу и ударил его в живот, бросив детектива грудью на дорогу. Ноги, не встретив опоры, с размаху врезались в стену вала. Сыщик лихорадочно заскрёб по ней башмаками, пытаясь найти хоть какою-то неровность. Руки заметались в поисках чего-либо, за что можно было бы уцепиться. Увы, попадались лишь камешки да пучки прошлогодней травы. Тело поползло вниз.
