– Ты всё слышал или мне повторить? – смотря в окно, произношу сухо, спустя пару секунд после окончания разговора.
– Разве, что для себя, – отзывается с аналогичной напряженностью в голосе. – Пытаясь убедить, будто это всё тебе надо.
– Ты понятие не имеешь во что ввязался, – огрызаюсь, выпаливая резко. Наблюдая за тем, как он глушит мотор автомобиля, занявшего место на небольшой по виду парковке.
Поворачивается, сжимая сильной рукой подголовник пассажирского сидения. С несколько долгих секунд удерживает в своей власти прикованный к себе взгляд. В неспособности отвести его от сосредоточенно всматривающихся в меня глаз, остаётся лишь ощутимо сглотнуть, в попытке орошить пересохшее горло. Антон не давит на меня грузом, подобно Всеволоду. Он, создаёт ощущение, словно и вовсе не требует ничего взамен. И это, порой пугает сильнее. Ввергает в недоумение. Он… Путая мысли, будто бы снисходительно позволяет мне играть выбранную по ситуации роль, наблюдая со стороны, как далеко я смогу зайти в отступившей от сценария импровизации. Смеривает всей серьезностью обманчиво спокойного взгляда, вынося, понятный лишь ему самому, вердикт:
– В отличие от тебя, я прекрасно знаю, из чего хочу выпутаться.
"Имеешь на это право"… так и хочется попытаться донести свою правду, но молчу, поджав губы. Дергая, уже дважды, не поддающуюся с первого раза, пассажирскую дверь. Выхожу, не оглядываясь. Скрывая за громкостью голоса, появившееся в нём дребезжание:
– Тебе прямо до упора! Мне направо.
– Как скажешь, – отзывается тихо. И это последняя фраза, которую я слышу от него до момента захлопывающейся за спиной двери. Влетая, в крохотную гримерку, будто бы за мной кто-то гонится. Протяжно, с болезненным стоном, выдыхая, опершись о деревянное полотно.
– В порядке? – поднимая бровь, искривляя губы, уточняет коллега "по цеху" вместо приветствия.
– Буду, – заверяю на выдохе. Запоздало отвечая: – Почти.
Хмыкает, отворачиваясь. Бурча себе под нос едва различимо:
– А я предупреждала, что связь с подобным мужчиной для тебя не под силу.
Ещё одно бесполезное замечание за истекший день. Все знают о происходящем вокруг намного лучше, чем я. Сама.
Выход на сцену слегка успокаивает. Позволяет не думать. До определенного момента. На поигровке второго акта в один миг цепенею, не понимая происходящего. Сбиваюсь с мысли о том как звучит следующая реплика. Не слыша суфлера, всматриваюсь в темноту зала, пронизываясь разом не разбиваемым на части потоком из непонятных эмоций и чувств. Ощущая излишнее присутствие рядом. Спазм, сжимающий внутренности в стальные тиски. Обострение страха, кричащего о том, что я делаю всё не так… Эхо-локация, твою мать! В пустом зале, кроме постановщика и обслуживающего персонала, должен быть АС, дожидающийся прибытия хозяина. Но присутствие первого всё это время, на удивление, не сбивало меня с толку… Неосознанно фокусирую взгляд, пытаясь очертить в пустоте незримые контуры знакомой фигуры. Я боюсь их встречи. Здесь. Чёрт побери! Боюсь быть разоблаченной им…
Грохот сердечного ритма не усмирить в одночасье. Гул в ушах, порождает собой усиление головокружение. Все возникшие разом симптомы кратно усиливает недовольный выкрик режиссера, призывающего остановить замершую на сцене игру. Его голос доносится точно в рупор, находящийся на расстоянии в десяток сантиметров от ушной раковины. Раздражает рецепторы, вызывая желание заткнуть уши руками, но, в то же время, объявление пятиминутного перерыва отдается в вибрации перепонок благодатной музыкой.
Односложно извиняясь, спешу скорее выйти на воздух, передвигаясь быстрым шагом, вдоль стенки слабоосвещенного коридора. Ощущая всё более усиливающуюся, затемняющую глаза, дурноту.
– Котова! – взвывает постановщик, едва я успеваю расправить лёгкие, оказавшись на улице. – Практически крайний прогон! Что ты позволяешь себе вытворять?
Потирая пальцами виски, оправдываюсь духотой помещения и перетянутой шнуровкой корсета. Дышу через раз, максимально наполняя воздухом грудную клетку. Усмиряя резко подступающий посыл тошноты, буквально обжигающий кислотой пересохшее горло. Совершаю несколько больших глотков из поданной кем-то бутылки воды. Благодарю, ссылаясь на то, что смогу отыграть сцену дальше. Смогу. Не зная, кого пытаюсь уверить в этом больше. Себя или же окружающих. Смогу. Вполне. Как учили. Несмотря ни на что. Взять себя в руки. Иначе он поймёт. Всё поймёт. Если, конечно, уже… не понял.
Спустя час, ослабив шнуровку корсета, сижу, разглядывая своё отражение в зеркале. Бледность кожи коснулась даже линии скул, разительно отличаясь от заявленного на этикетке тона, тщательно нанесенного на лицо перед выходом . Губы же наоборот приобрели синеву, пробивающуюся сквозь бордовый оттенок. Организм не справляется с внутренним перенапряжением, выставляя напоказ надломы, которые я тщательно пытаюсь скрыть. Как я смогла докатиться до подобного состояния? Утверждают, длительное состояние стресса разрушает, но чтобы так явно… Отыграть радость встречи вполне можно и с подобным "лицом". Да, только, червь сомнения гложет тем, что Всеволод мне навряд ли поверит.
Стираю салфеткой помаду, подрумянивая скулы. Наношу на губы насыщенно алый. Отражение в зеркале становится более пошлым. Отчасти. Но теперь игрушка не выглядит настолько потрепанной. Ей, возможно, даже захочется уделить какое-то внимание. Взять с собой. Пусть и всего-то на некоторое время.
Дверь открывается, впуская в комнату бьющий в нос аромат. Его, в потоке воздуха, чувствую раньше, чем слышу размеренные, тяжелые шаги. Его узнаю, подавляя напряжение, раскрывающееся с каждой нотой. Оборачиваюсь, сидя на стуле, упираясь взглядом в пышный букет, расположенный на уровне моих глаз. Буквально перекрывающий большим кровавым пятном белую рубашку Всеволода, виднеющуюся из-под полов распахнутого пиджака. Пышные розы, словно идеально подобранные им под цвет моей новой помады, вызывают на губах неосознанную улыбку. Пусть и скрывающую под собой обманчивость ожиданий. Если вдуматься, не так часто мне дарили подобные букеты. Без повода, вроде восьмого марта или же дня рождения. Отец баловал нас с мамой подарками. Бесспорно. Но уготовленные им цветы не выглядели столь же мужскими. Сильными. Страстными. Без повода. Чёрт побери! Который обязан быть, если дело касается Всеволода. Должен. Быть. Продуманным. Как и любая незначительная деталь в том, что он делает. А, ведь, хочется, пусть и на незначительное мгновение, увидеть в его поступках что-то… Искреннее… что ли…
– Не заслуженно, – роняю тихо, под призывающее к вниманию приветствие Ланы, обращенное к "гостю". Взгляд сослуживицы, невольно перехваченный мною, вкупе с её широкой улыбкой, отражает всю гамму чувств, складывающихся в ощутимое желание. Неподдельное обожание, которого столь тщетно требует от меня тот, кто и не замечает призывов блондинки, ждущей мимолетного внимания к своей "скромной" персоне. Покидающей помещение в ощутимом недовольстве, удосужившись едва заметного кивка головы, без поворота в её сторону.
– Ты только что обидел девочку, – констатирую сухо. – Мог бы быть и поприветливей, не считая окружающих подобием низшего сорта.
