Неподалеку стояли и ждали, выстроившись в ряд, шестеро духов.
Все мои предыдущие задания выполнялись в одиночку, своих товарищей по несчастью, непокорных джиннов, я видел всех вместе впервые, а потому принялся внимательно их разглядывать.
— Ну и сброд, — заметил Факварл. — Только тебя тут и не хватало, для полного счастья! Жуткие твари, все до единого — но этого мало. Каждый из нас убил или искалечил своего предыдущего хозяина — если не считать Хосрова, который просто смертельно оскорбил свою хозяйку, наговорив ей немыслимых грубостей. Банда опаснейших преступников!
Некоторых из присутствующих — например, Факварла — я знал и недолюбливал уже много лет; другие были мне незнакомы. На первом плане все выглядели как люди, более или менее соблюдая пропорции.
[19]
У большинства были мускулистые конечности и точеные торсы, хотя и не такие точеные, как у меня; кое-кто предпочел иметь кривые ноги и толстое, отвислое пузо. Все были одеты в простые домотканые юбочки, какие обычно носили мужчины-рабы.
Однако, подойдя поближе, я заметил, что каждый из мятежных джиннов хоть чуть-чуть, да исказил свой человеческий облик, придав ему нечто демоническое. У одних из волос торчали рожки, у других были хвосты, длинные заостренные уши или раздвоенные копыта. Эти признаки неповиновения смотрелись рискованно, но стильно. Я решил не отставать от других и украсил свой лоб небольшими бараньими рожками. Нубиец Факварл обзавелся элегантными, остро отточенными клыками. Приукрасившись таким образом, мы заняли свои места в строю.
Мы ждали. На вершине холма дул жаркий ветер. Далеко на западе громоздились над морем облака.
Я переступил с ноги на ногу и зевнул.
— Ну так что, — сказал я, — где его носит-то? Мне скучно, я устал и не отказался бы от жирного беса. Кстати, я видел несколько штук там, во дворе. Если провернуть все по-тихому, никто их не хватится. Возьмем мешок…
Сосед ткнул меня локтем.
— Тсс! — прошипел он.
— Да ладно, что тут такого? Все мы так делаем!
— Да тихо ты! Он пришел!
Я застыл. Остальные семеро джиннов вытянулись по струнке, и все мы окаменели, глядя прямо перед собой стеклянным взглядом.
На холм поднимался человек, одетый в черное. За ним тащилась длинная, тонкая тень.
7.
Бартимеус
Его звали Хаба,
[20]
и, кем бы еще он ни был, волшебником он был превосходным. По происхождению он, вероятно, был уроженцем Верхнего Египта, смышленым сынишкой какого-нибудь земледельца, коротавшего свой век, копаясь в черном нильском иле. Потом, как это было заведено столетиями, на парнишку обратили внимание жрецы Ра и забрали его в свою гранитную твердыню в Карнаке, где такие толковые мальчики воспитывались во мраке и в дыму, постигая двойное искусство магии и власти. Более тысячи лет эти жрецы делили с фараонами владычество над Египтом, то соперничая с ними, то поддерживая их; и во дни расцвета Египта Хаба, несомненно, остался бы там и интригами и отравой пробил бы себе путь к столпам власти. Но ныне фиванский трон обветшал и пришел в упадок, а в Иерусалиме воссиял новый, более яркий свет. Честолюбие грызло Хабу изнутри. Он узнал от своих наставников все, что они могли ему поведать, и отправился на восток искать себе места при дворе Соломона.
Быть может, он провел здесь много лет. Однако он по-прежнему влачил за собой запах карнакских благовоний. Даже сейчас, когда он поднялся на холм и остановился, глядя на нас в сиянии полуденного солнца, в нем было нечто, напоминающее о подземельях.
До сих пор я встречался с ним только в его башне, в помещении для вызывания духов, и там мне было слишком плохо, чтобы рассмотреть его как следует. Но сейчас я разглядел, что кожа его имеет легкий сероватый оттенок, наводящий на мысли о подземных святилищах без окон, а глаза у него большие и круглые, как у пещерных рыб, обитающих в темноте.
[21]
Под каждым глазом виднелся узкий и глубокий рубец, спускающийся почти вертикально через всю щеку к подбородку. От природы ли у него такие отметины, или же их оставил какой-нибудь отчаянный раб, оставалось лишь гадать.
Короче, Хаба был отнюдь не красавчик. Ходячий покойник и тот перешел бы на другую сторону улицы, чтобы с ним не встречаться.
Как и у всех наиболее могущественных магов, платье на нем было самое простое. Обнаженная грудь, юбочка из простой ткани без вышивки и украшений. На костяном крюке у него на поясе висела длинная многохвостая плетка с кожаной рукоятью, на шее, на золотом ожерелье, висел черный отполированный камень. В обоих предметах пульсировала магическая сила: камень, как я предполагаю, служил магическим кристаллом, позволяющим волшебнику следить за тем, что происходит где-то вдали. Ну а плетка? О, ее предназначение было мне прекрасно известно! От одной мысли о нем меня пробрало холодом, несмотря на жару.
Джинны молча стояли в строю. Волшебник окинул нас взглядом. Большие глаза, влажно моргая, устремились по очереди на каждого из нас. Потом он нахмурился и, заслонившись рукой от слепящего солнца, внимательнее присмотрелся к нашим рогам, хвостам и прочим неуставным украшениям. Его рука потянулась к плетке, пальцы постучали по рукояти… и опустились. Волшебник отступил на полшага назад и обратился к нам негромким, бесцветным голосом.
— Я — Хаба, — сказал он. — Вы — мои рабы и орудия. Неповиновения я не терплю. Это первое, что вам следует усвоить. А вот и второе: вы находитесь на иерусалимском холме, земле, которую наш господин, Соломон, нарек священной. И никакое озорство и дерзкие выходки здесь недопустимы. Ослушников ждет суровейшее наказание.
