— Не могу.
— Отпусти, а то пожалеешь! — рявкнул я. — Ты все равно не сумеешь долго удерживать меня. Ты же новичок, это сразу видно!
Глаза у девушки вспыхнули. Пламя из них не било, но было видно, что может дойти и до этого.
— Бартимеус Урукский! — вскричала она. — Знай, что у себя на родине я — адепт восемнадцатого уровня посвящения храма Мариба! Знай, что не кто иной, как я, призвала демоницу Зуфру и, подгоняя ее вервием, заставила за одну ночь вырыть водохранилище в Дамаре! Знай также, что я подчинила своей воле двенадцать дюжин демонов и девять из них швырнула в бездонную пропасть! — Она откинула со лба прядь волос и мрачно улыбнулась. — А главное, что тебе следует знать: что теперь я — твоя хозяйка!
Краснокожий демон разразился кудахчущим хохотом.
— Неплохая попытка, — сказал я. — Есть только три «но». Во-первых, твой «восемнадцатый уровень посвящения» мне ни фига не говорит. Откуда я знаю, может, это означает, что тебе наконец доверили чистить сортиры!
Девочка негодующе пискнула, но я не обратил на это внимания.
— Во-вторых, — продолжал я, — следи за своим тоном. Ты ведь хотела, чтобы это звучало грозно и внушительно? Ну, извини. Получилось сдавленно и испуганно. А в-третьих, все это явно чистый вздор! Ты еле-еле выговорила Первое Предписание,
[74]
не запутавшись в собственном языке. В какой-то момент я подумал было, что ты вот-вот наложишь узы на себя самое, так неуверенно ты говорила. Посмотрим правде в глаза: все это брехня.
Носик девочки заострился и побелел.
— Неправда!
— Правда-правда!
— Нет!!!
— Ну, скажи это еще тоном выше, и ты разобьешь вон ту славную вазочку! — Я скрестил на труди чешуйчатые руки и бросил на нее свирепый взгляд. — Кстати, ты только что лишний раз подтвердила правоту. Как ты думаешь, много ли настоящих волшебников опустились бы до подобной перебранки? Они давно бы шарахнули меня чем-то вроде Темного Очищения, и дело с концом.
Девушка уставилась на меня, бледная как смерть.
— А, так ты даже не знаешь, что такое Темное Очищение? — ухмыльнулся я.
Она тяжело вздохнула.
— Нет. Зато я знаю вот это!
Она стиснула в руке серебряный солнечный диск, который носила на шее, и что-то пробормотала себе под нос. Я снова с трудом разобрал слова — это было нечто вроде Оберега,
[75]
каким деревенская ведьма осаживает обнаглевшего беса. Тем не менее что-то черное заклубилось в воздухе, вздыбилось и ринулось в сторону моего круга.
Я вскинул руку, чтобы отразить удар, и выкрикнул ее имя:
— Кирина!
[76]
Черные осколки силы пронизали вскинутую руку и вонзились в мою сущность вихрем острых булавок.
Они исчезли. Я угрюмо изучил проделанные во мне дыры.
— Так тебя, значит, не Кириной зовут? — спросил я.
— Нет. Кто может быть таким дураком, чтобы вот так запросто выдать свое настоящее имя? Верно, Бартимеус?
Девчонка была права.
— Ну и все равно, — сказал я, — в качестве наказания это никуда не годится. И опять же, ты чуть не сбилась. Давай попробуй еще раз!
— А в этом нет нужды. — Девушка откинула полы одежды и продемонстрировала мне три серебряных кинжала за поясом. — Если ты еще раз меня разозлишь, — сказала она, — я проткну тебя одним из этих кинжалов.
Ну да, это она может… Я был заперт в магическом круге и понимал, что мои возможности уворачиваться ограниченны. Но я только пожал плечами.
— Вот и последнее доказательство. Ты — нечто вроде наемного убийцы. Никакая ты не волшебница. А чтобы иметь дело со мной, нужен именно волшебник! — Мои зубы сверкнули в полумраке. — Своего последнего хозяина я убил, знаешь ли!
— Кого, Хабу? Того самого, который посадил тебя в бутылку? — Девушка грубо фыркнула. — А когда я оставила его внизу пьяным, мне казалось, что он вполне себе жив!
— Ну ладно, ладно, — проворчал я, — я имел в виду предпоследнего! Все равно, с точки зрения статистики такая судьба рано или поздно постигает сорок шесть процентов… — Тут я запнулся. — Погоди-ка! Так волшебник Хаба, значит, внизу? А где мы вообще?
— Во Дворце царя Соломона. А ты что, не узнаешь? Я-то думала, ты его знаешь вдоль и поперек — я тебя, собственно, поэтому и выпустила.
— Ну, я же не обязан знать тут каждую спальню.
И тут краснокожий демон внезапно замер, ощутив неприятную дрожь, нарастающее предчувствие, что, как бы плохо все ни было, вот-вот сделается гораздо хуже.
Я устремил на нее холодный, жесткий взгляд. Она ответила мне таким же ледяным взглядом.
— В последний раз говорю по-хорошему! — сказал я. — Спасибо, что выпустила меня из заточения. Теперь мы с тобой квиты. А сейчас произнеси заклинание Отсылания и отпусти меня.
— Я ведь тебя сковала, Бартимеус.
— Пока что — да. — Я потыкал ткань когтем на большом пальце. — Но я непременно найду лазейку! Много времени это не займет.
— Ну ладно, — сказала девушка, — но согласись, что, пока ты ее ищешь, ты у меня на службе. А значит, ты будешь делать, как я скажу, или попадешь в Бедственный Огонь. Это тоже много времени не займет.
— Ну да, конечно! Можно подумать, ты знаешь это заклинание!
— Хочешь убедиться лично?
Тут я, конечно, попался, потому что проверить было никак нельзя. Возможно, она действительно не знает этого заклятия — последний и верный оплот любого волшебника, — но может оказаться, что она его знает. А если она все-таки его знает, а я ее ослушаюсь, последствия для меня будут самые печальные.
Я решил сменить тему.
— А почему Хаба отдал бутылку тебе?
— Он мне ее не отдавал. Я ее украла.
Ну вот, пожалуйста. Как я и предчувствовал. Все становится гораздо хуже. В первую очередь (тут я подумал об ужасах подземелья волшебника) для самой девушки.
