В идеальном мире я уложил бы его в шкатулку со свинцовыми стенками, шкатулку спрятал в мешок, а мешок тащил бы за собой на цепи в милю длиной, чтобы ни моя сущность, ни мое зрение не страдали от его излучения. Но вместо этого мне пришлось спрятать его в неаккуратный клубок из пергаментов, позаимствованных с письменного стола Соломона.
[107]
Таким образом мне удалось приглушить исходящий от Кольца жар, однако его аура отравляла жизнь даже сквозь толстенный слой пергамента. У меня все время покалывало пальцы.
Девчонка уже ушла. Я последовал за ней, опасливо держа пергаментный шар на отлете, точно непокорный раб — каковым, в сущности, я и был. У дверей я замешкался, оглянулся назад. Царь по-прежнему сидел в кресле, уронив голову на грудь. Он выглядел каким-то постаревшим, сгорбленным, еще более усохшим, чем раньше. На меня он даже не взглянул и остановить не попытался. Он знал, что я не мог бы вернуть ему Кольцо, даже если бы захотел.
Ну а что тут скажешь? Я медленно зашагал по коридору, оставив безмолвного царя Соломона в его комнатке с белеными стенами.
Я вышел в большой зал, миновал бассейн, миновал арки, ведущие в обсерваторию и кладовую, миновал золотые столики со всеми их Чарами, портьеры, узы и арку и снова очутился на балконе.
Над головой по-прежнему роскошно сияла холодная россыпь звезд. Внизу лучились сквозь ветви сада огни дворца.
Девушка ждала у перил. Она смотрела на юг. Руки у нее были скрещены на груди, ветерок шевелил длинные черные волосы.
Она, не взглянув на меня, спросила:
— Кольцо у тебя?
— Ну да.
— Отнеси меня с ним в Саву. Неважно, каким способом. Можешь обернуться птицей, мышью, любым чудовищем, каким тебе угодно. Доставь меня туда как можно быстрее, и когда мы прибудем на место, я тебя отпущу.
Что-то не была она похожа на человека, который только что совершил невозможное. Ликования в ней не было заметно. По правде говоря, ее почти трясло от гнева.
И не только ее.
Я сказал:
— Сейчас мы перейдем к этому вопросу. Сначала я хочу тебя кое о чем спросить.
Она указала на южные сады, где по-прежнему осиным роем метались огоньки.
— Нет времени болтать! Что, если Соломон поднимет стражу?
— У нас теперь есть оно, — холодно ответил я, показав ей пергаментный шар. — Так что времени у нас предостаточно. Если нас заметят, можешь просто надеть Кольцо. Они в момент разбегутся!
Она покачала головой, содрогнувшись от одного воспоминания.
— Не говори глупостей. Я не могу этого сделать.
— Ах не можешь? А что тогда с ним будет делать ваша драгоценная царица? Думаешь, ей эта боль окажется по плечу?
— Царица Балкида знает, что делать, — ровным голосом ответила девчонка.
— Да ну? — Я подступил поближе. — Ты, Ашмира, похоже, не поняла, что тебе Соломон втолковывал! Он ведь не врал. Ты на себе ощутила мощь Кольца. Ты слышала, на что оно способно. Тебе действительно хочется, чтобы оно вырвалось в мир?
Тут ее гнев прорвался — слегка.
— Оно уже вырвалось! Это Соломон его выпустил! Так что ничто не изменится.
— Ну, знаешь ли! — сказал я. — Не то чтобы я был величайшим поклонником Соломона, но я бы сказал, он делает все, что в его силах, чтобы оно никуда не вырвалось. Он держит Кольцо при себе и старается пользоваться им как можно реже.
Девушка громко и неженственно фыркнула.
— Ложь! Он грозит Саве!
— Ой да ладно тебе! — Я фыркнул еще громче. — Ты что, хочешь сказать, что по-прежнему этому веришь? Я же слышал весь ваш разговор. С чего бы ему отказываться от ответственности? Ты была его пленницей, ему незачем было лгать. Любому дураку ясно, что тут какой-то заговор, и это…
— И это совершенно неважно! — воскликнула девушка. — Мне все равно! Царица дала мне поручение, и я его выполняю. И все! Я должна ей повиноваться!
— Вот речи истинной рабыни! — язвительно заметил я. — Ты не должна повиноваться, в этом-то все и дело. Я не знаю, может, ваша Балкида действительно образец добродетели, но в данном случае она просто ошиблась. Соломон не был вам врагом, пока ты не пробралась к нему в спальню с этим кинжалом. И то, думаю, он отпустил бы тебя, если бы ты… Знаешь что, барышня, уходить от меня ты можешь сколько угодно, но очевидный факт останется очевидным фактом!
Девица с яростным возгласом дернулась и зашагала прочь по балкону, но при последних моих словах она развернулась, словно исполняя какой-то первобытный арабский танец, и ткнула в меня пальцем.
— В отличие от вероломного демона, который если что-то и делает, то только из-под палки, я связана священными узами! — заявила она. — Я верна возложенному на меня долгу! Я преданно служу своей царице!
— Что не мешает вам обеим делать все через задницу, — сказал я. — Сколько ей лет-то, Балкиде твоей? Тридцать? Сорок, в лучшем случае? Послушай, я ношу в себе мудрость двух тысячелетий и то иногда промахиваюсь. Вот, например, встретив тебя в ущелье, я подумал было, что ты что-то из себя представляешь. Что ты обладаешь гибким, сильным умом… Видишь, как я ошибся?
— Тут речь не об уме! — отрезала девчонка, блестяще подтвердив мои слова. — Речь идет о верности! Я верю в свою царицу и повинуюсь ей во всем!
— Во всем?
— Во всем!
— Ну, в таком случае, — это был блестящий аргумент, я приберегал его напоследок, — чего ж ты Соломона-то не убила?
Воцарилось молчание. Я пристроил пергаментный шар на перила, чтобы освободить руки, и скрестил их на груди, демонстрируя спокойное превосходство. Девчонка явно колебалась, руки у нее слегка подрагивали.
— Ну, в этом не было необходимости… Без Кольца он ведь бессилен…
— Но тебе было приказано его убить. На самом деле, насколько я припоминаю, это была задача номер один. Кольцо было второстепенным.
— Без Кольца ему и так долго не жить, — сказала девушка. — Прочие волшебники прикончат его, как только обнаружат, что…
— И все же ты не ответила на мой вопрос. Почему ты его не убила? Кинжал у тебя был. Ну или могла бы мне приказать. Мне уже случалось убивать царей, пачками просто.
[108]
Но нет, мы взяли и ушли, даже по носу его на прощание не щелкнули. Итак, последняя попытка: почему ты его не убила?
