Дэвид Смит, философ и автор книги «Недочеловек: почему мы унижаем, берем в рабство и уничтожаем других», утверждает, что дегуманизация – это реакция на конфликт принципов.
Когда мы собираемся нанести вред группе людей, возникает следующая сложность: ранить, убивать, пытать, уничтожать другого человека кажется нашему мозгу чудовищным деянием. Смит объясняет, что это наша врожденная особенность – воспринимать другого человека как существо, чья жизнь и чье здоровье ценны (а не как зверей, хищников или добычу). Смит пишет: «Дегуманизация служит способом преодоления этих убеждений»
[60].
Дегуманизация – это процесс. Я согласна с определением Мишель Майезе, главы философского факультета колледжа Эммануэль в Кембриджском университете. Мишель определяет дегуманизацию как «психологический процесс демонизации врага, помогающий представить его недочеловеком, недостойным человеческого отношения»
[25]. Когда мы занимаем противоположные стороны в идеологической борьбе, мы не только укрепляемся в идее того, кем является наш враг, но и теряем способность прислушиваться, обсуждать и проявлять хоть чуточку эмпатии.
Как только мы убеждаем себя, что «они» по другую сторону баррикад аморальны и опасны, конфликт превращается в эпическую битву между добром и злом. Мишель пишет: «Когда стороны конфликта определились, за что они борются, – их позиции начинают затвердевать. Это ограничивает дальнейшее развитие ситуации до двух вариантов: победа одной стороны и проигрыш другой – или наоборот. С каждой стороны формулируется намерение наказать или уничтожить противника, иногда с привлечением военных сил»
[26].
Дегуманизация ответственна за бесчисленные акты жестокости, нарушения прав человека, военные преступления, геноциды. Она позволяет существовать рабству, пыткам, торговле людьми. Дегуманизация – процесс, оправдывающий насилие над человеческой природой и духом (для многих из нас насилие противоречит основам религии). Как это происходит? Майезе объясняет, что большинство из нас верит: основные человеческие права нельзя нарушать, то есть преступления вроде убийства, изнасилования, пыток противозаконны. Успешная дегуманизация помогает создать нравственное исключение из правил. Группы, объединенные идентичностью, будь то гендер, идеология, цвет кожи, расовая принадлежность, религия, возраст, нарекают недостаточно хорошими по сравнению с остальными, или преступниками, или даже дьявольским отродьем. В таком случае эта группа выпадает из списка защищенных нравственными нормами. Дегуманизация устраивает и оправдывает нравственное исключение.
Дегуманизация начинается со слов и поддерживается образами. Можно проследить ее путь в истории. Во время холокоста нацисты называли евреев Untermenschen – недочеловек. А еще их называли крысами и рисовали грызуна – распространителя заразы везде, от пропагандистских буклетов до детских книг. При геноциде в Руанде хуту называли тутси тараканами. Аборигенов часто называли варварами, что помогало истреблять их и захватывать новые земли. Сербы называли боснийцев инопланетянами. Рабов называли животными, что позволяло спокойно пользоваться их трудом.
Я знаю, трудно поверить, что мы с вами тоже могли бы поместить живых людей в нечеловеческие условия, но таково уж человеческое устройство: мы связываем то, что видим, со словами, которые произносим. Будет неправдой утверждение, что каждый участник или наблюдатель перечисленных выше зверств был отъявленным психопатом. Это безумное предположение отвлекает от основной проблемы. Мы все уязвимы перед медленной и вероломной дегуманизацией, поэтому мы все отвечаем за то, чтобы распознать и остановить ее.
Смелое принятие человечности
Поскольку власти предержащие в наше время продолжают выводить группы людей за рамки того, что мы считаем человеческим, много предстоящей нам работы лежит в противоположном процессе – регуманизации. Начинается она с того же: со слов и образов. Мы видим мир, в котором идеологические и политические дискурсы соревнуются в том, кого бы дегуманизировать в первую очередь. В соцсетях действуют те же принципы. Что в Твиттере, что на Фейсбуке – мы с легкостью выталкиваем людей, с которыми не хотим соглашаться, за черту нравственного исключения (часто с удобных анонимных позиций).
Вот во что я верю:
1. Если вас оскорбляет и задевает, когда Хиллари Клинтон или Максин Уотерс обзывают сукой и другими грубыми словами, вам стоит до такой же степени оскорбиться, когда подобные слова летят вслед Иванке Трамп, Келлиэнн Конуэй или Терезе Мэй.
2. Если вас унижает, когда Хиллари отправляет половину сторонников Дональда «в ведро отбросов», – следует видеть в равной степени унижающей фразу Эрика Трампа «демократы вообще не принадлежат к роду человеческому».
3. Когда президент Соединенных Штатов называет женщин собаками или говорит о том, чтобы хватать их за половые органы, кровь у нас должна застывать в жилах. Когда люди называют президента Соединенных Штатов свиньей, мы должны отвергнуть такой подход несмотря на свои политические убеждения – никакие идеологические распри не оправдывают нечеловеческого отношения к людям.
4. Когда мы слышим, как группу людей называют животными или инопланетянами, мы можем отреагировать примерно так: «Правильно ли я понимаю, что подобная попытка дегуманизации позволяет отказать этой группе в основных правах человека?»
5. Если вас оскорбляет мем, для которого Трампа фотошопят в образ Гитлера, вам не стоит фотошопить Обаму в Джокера и постить это в соцсетях.
Здесь есть граница. Она проходит по чувству собственного достоинства. Эту границу ежедневно по миллиону раз пересекают и левые, и правые. Мы не должны терпеть дегуманизацию. Это любимый инструмент насилия любого геноцида в человеческой истории.
Вовлекаясь в унизительные перепалки, распространяя изображения, попирающие человеческое достоинство, мы теряем свою человечность. Приравнивая мусульманина к террористу, мексиканца к незаконному иммигранту, полицейского к свинье, мы говорим не о людях, на которых нападаем, а о себе. О том, насколько цельно мы действуем (подсказка: не очень).
Дегуманизация отменяет обязанность отвечать за сказанное: какая ответственность может быть перед недочеловеком? Унижение и дегуманизация не приближают нас к справедливости, в лучшем случае они позволяют выпустить пар, в худшем приветствуют эмоциональное самолюбование. Если наша вера предлагает видеть Бога в каждом, кого мы встречаем, то в число этих людей должны быть включены политики, журналисты и незнакомые нам пользователи Твиттера, с которыми мы расходимся в убеждениях. Оскверняя их божественную природу, мы оскверняем и себя – и предаем веру.
