Исследовательницы Шира Габриэль, Дженнифер Валенти, Кристин Нарагон-Гейни и Ариана Янг выработали инструмент, позволяющий измерить, как на нас влияет переживание «коллективного присутствия» (они предложили такой термин). Они выяснили, что такие ощущения привносят «чувство осмысленности бытия, улучшают настроение, усиливают переживание близости к другим людям и ослабляют чувство одиночества – все, что нужно для счастливой и здоровой жизни»
[43].
Они писали в статье 2017 года: «Коллективное присутствие – больше, чем просто люди, собравшиеся посмотреть игру, концерт или спектакль. Это возможность почувствовать себя связанным с чем-то большим, чем мы сами. Приглашение ощутить радость, близость к другим, покой и смысл жизни. Коллективное присутствие всегда было частью человеческого опыта. Наша работа рассказывает о его качественном влиянии на психологические аспекты жизни»
[44]. Влияние этого феномена значительно – эффект распространяется не только на сами события, но и на жизнь после них.
Я порадовалась, узнав, что ведущая исследовательница группы, Шира Габриэль, пришла к работе над коллективным присутствием через собственный жизненный опыт. Она в студенческие годы увлекалась музыкальной группой Phish, как и мой младший брат, поэтому я сразу почувствовала, что понимаю, о чем она говорит. Группа исследовательниц во главе с Широй начали работу с изучения вопроса о том, почему обычаи, паломничество и дни праздников играют такую важную роль в каждой религии и почему мы ходим на митинги, спортивные соревнования и концерты. Все дело в том, что нам хочется, чтобы в наших жизнях было больше смысла и чувства объединенности.
Участники моего исследования называют музыку одним из самых мощных объединяющих элементов, будь то коллективное переживание радости или горя. Она сопровождает духовные собрания, праздники, похороны и марши протеста. В 2012 году на одной конференции в Портленде я предложила тысяче зрителей спеть вместе – и больше не сомневалась в том, какой мощной силой обладает музыка. Недавно я прочитала в письме одного из участников того события наблюдение, с которыми наверняка были согласны все присутствовавшие тогда в зале: «Я пробую найти слова, чтобы описать свои переживания, но подходящих слов не существует. Это волшебство».
Министерство присутствия
Все, что может привлечь внимание людей сейчас, – это святость. А святость не связана ни с идеальностью, ни с добротой. Она связана только с причастностью, с ощущением присутствия, и благодаря качеству этой причастности в присутствие вовлекаются другие. Святость не приводит к укреплению связи с отдаленным Богом. Она помогает понять, что мы уже с Ним.
Совсем недавно я оказалась в переполненной церкви маленького техасского городка. На похоронах отца моей подруги Лауры не было ни пианино, ни хористов. Только несколько сотен человек, сидящих на раскладных стульях и читающих некрологи, выведенные на стену с помощью компьютера и проектора. Позже нас попросили встать и спеть один из любимых гимнов отца Лауры (мне тоже он очень нравится) – «Великий Бог». Я засомневалась: как двести малознакомых людей смогут спеть в один голос старый гимн без аккомпанемента? Но мы справились – и пережили тот самый момент святости.
Отец Лауры был героем своего маленького городка. Он не выезжал за его пределы и был знаком только с местными жителями. Я подумала: «Ему бы понравилось, как нестройно мы поем, как мы поем всем сердцем». Невролог Оливер Сакс называет музыку уникальным видом искусства, одновременно и совершенно абстрактным, и глубоко эмоциональным. Музыка, говорит Сакс, пронизывает сердца насквозь и не требует помощников
[46].
Похороны – один из ярчайших примеров того, как горе облегчается благодаря коллективному присутствию. Участники моего исследования про доверие часто называли их в числе трех способов, которыми друзья, коллеги и родные могут повысить уровень близости. Присутствие на похоронах имеет важное значение. Не только для ближайших родственников, а для всех, кто пришел. Процесс общего горевания (а порой и радости), в который мы погружаемся, отмечая, что один из нас закончил земную жизнь, – один из самых ярких опытов переживания неразрывной связи между нами. Смерть, потеря и горе – великие усилители ощущений.
Пока я работала над этой книгой, умерла моя тетя Бетти. Я вспоминаю ее и думаю о смехе, походах, плавании в реке Нуэсес, поездках на ее ранчо в Хондо, а также о нашем молчаливом уговоре не обсуждать политику. Когда мне было семь, я умоляла ее пустить меня в «карточную комнату», где родители вместе с бабушками, дедушками и детьми постарше вопили, смеялись, ругались, курили и играли в «христианский покер». Детская комната по сравнению с карточной казалась ужасно скучной. Тетя ласково трепала меня по щекам и отвечала: «Тебе туда нельзя. Кроме того, ничего интересного там не происходит, уж поверь мне».
Вместо поминок тетя Бетти попросила нас собраться на барбекю на заднем дворе дома моего двоюродного брата Дэнни, чтобы мы встретились и повеселились. Дэнни прочитал молитву, мы вспоминали смешные истории, Нейтан подыграл на гитаре, Диана спела «Аве Марию». В Техасе стояла привычная жара, слова и музыку заглушало звонкое скворчание цикад. Весь тот день я думала: «Вот что значит быть человеком».
Общечеловеческое единство разбивает все наши различия. В 2017 году Шерил Сэндберг и Адам Грант опубликовали совместную книгу «План Б»
[47]. В ней Шерил делится чудовищно сложной историей об общем горе. Однажды во время отпуска неожиданно умер ее муж Дэйв. Их дети тогда учились во втором и четвертом классах.
Шерил пишет: «Когда мы приехали на кладбище, дети вышли из машины, рухнули на землю и заплакали, не в состоянии сделать ни шагу. Я тоже опустилась на траву и стала обнимать их. Подошли их кузены и тоже легли рядом. Так мы и лежали вместе, всхлипывая, а взрослые столпились вокруг, тщетно пытаясь хоть как-то успокоить детей».
Шерил сказала детям: «Это второй самый страшный момент в нашей жизни. Мы пережили первый и обязательно переживем и этот. Дальше все будет только лучше». После этого она начала петь песню, которую помнила с детства, – «Осе шалом», молитву о мире. Шерил вспоминает: «Я не помню, как я решила запеть и почему выбрала именно эту песню. Только потом я узнала, что это последние строки «Кадиш», еврейской поминальной молитвы. Наверное, именно поэтому она полилась из моего сердца. Вскоре все взрослые присоединились к нам, за ними и дети, и рыдания прекратились».
