Жизнь по расписанию, возможно, имела смысл в мире долгих поездок на работу и семейных обедов, но не в цифровую эру.
К 1930-м годам в 90 % домашних хозяйств в Соединенных Штатах имелся радиоприемник, поэтому знаменитые «Беседы у камина» Франклина Делано Рузвельта были настолько эффективными. Рузвельт провел тридцать таких вечерних передач между 1933 и 1944 годами – все из дипломатического зала Белого дома, в котором не было никакого камина. Так откуда взялось это название? Репортер CBS Гарри Бутчер писал об этом в пресс-релизе. Он выбрал такую подачу, потому что камин на протяжении тысячелетий считался центром жизни. «Очаг» на латыни означает «focus», и Рузвельт хотел, чтобы семьи «фокусировались», собирались вокруг своих радиоприемников так же, как когда-то сидели вместе вокруг каминов у себя в гостиной.
Свою первую «беседу» президент начал 12 марта 1933 года в непринужденном тоне: «Друзья мои, я хочу несколько минут поговорить с народом Соединенных Штатов о банковской деятельности». Мы помним, что разговоры о деньгах и торговле были изгнаны из «женского» дома с начала викторианских времен. Но Рузвельт пересек границу между домом и работой, чтобы укрепить чувство порядка. Ему нужно было создать впечатление того, что стабильность семьи зависит от восстановленной веры людей в силу банковских вкладов.
В то время жизнь семей переживала небывалый кризис. Великая депрессия удерживала миллионы мужчин от поездок на работу, уровень самоубийств был на рекордно высоком уровне. Родители были безработными или частично занятыми. Большие семьи съезжались, чтобы сэкономить на арендной плате. Браки часто распадались, и многие дети оказывались брошенными. Тем не менее этот период помог установить некоторые новые семейные традиции. Поскольку у родителей было довольно мало денег, чтобы тратить их вне дома, и едва хватало еды, чтобы поддерживать уровень ритуальных семейных обедов, люди творчески подходили к жизни. Они играли в настольные игры и слушали радио. Так зародилась семейная жизнь в привычном нам сегодня виде. Социальная, эмоциональная и даже духовная части жизни отошли от соборов, храмов, городских площадей и танцевальных залов; они переместились внутрь хранящих приватность деревянных стен гостиной.
Президент Рузвельт помог превратить радио в новый американский семейный очаг. Всего через несколько десятилетий он даже вспыхнет, как настоящий огонь, когда изображения, передаваемые катодными лучами, начнут сопровождать звуки, а телевизионное «экранное время» станет новым фокусом семейной жизни.
У меня дома в Филадельфии по обе стороны от роскошного красного ковра стоят два маленьких диванчика. На одной стене установлен цифровой смарт-телевизор с разрешением 4K, с плоским экраном. Напротив сделан камин. Зимой и осенью оба светятся в течение всего вечера, иногда даже ночью. Мебель выполнена в стиле мид-сенчури модерн – представьте себе конусообразные ореховые ножки журнального столика, имеющего форму бумеранга. Он создает эту атмосферу пригородного дома 1950-х годов. Этот стиль интерьера стал модным в последнее время, возможно, потому, что он вызывает ностальгическое чувство стабильности в стиле «Семейки Брейди».
Как и большинству американцев, мне нравится смотреть ситкомы и драматические сериалы со своими детьми, с мыслями о том, что когда-то времена были проще, а домашняя жизнь была более стабильной. Каждую неделю мы смотрим такие телешоу, как «Американская семейка», «Это мы» и «Симпсоны». Нас волнует не столько то, что происходит с этими вымышленными телевизионными семьями, сколько то, что мы с детьми чувствуем себя особенно близкими людьми после ужина, когда подсаживаемся к теплу огня и вместе смеемся над событиями эпизода. Это наше личное время.
Если бы вы знали меня в двадцать лет, до того, как у меня появились дети, вы были бы шокированы, посетив мою гостиную. В юности я был гораздо циничнее. Тогда я перестал смотреть телевизор, потому что думал, что он пытается промыть мне мозги. Вы бы услышали от меня марксистскую или оруэлловскую теорию заговора. Телевидение – опиум для народа, думал я. Большой Брат использует его, чтобы загипнотизировать нас. Сериалы существуют только для того, чтобы мы знали, что купить, – ведь мы из раза в раз смотрим очередные рекламные ролики.
Теперь я по-другому отношусь к такому времяпрепровождению. Я понимаю, что телевизор – это выбор каждого человека, а не заговор против него. Это своего рода ритуал, способ напомнить себе, во что мы верим, и познакомить наших детей с устоявшимися ценностями, укрепить культурную грамотность. Вот почему мы усаживаемся в гостиной каждый вечер или на время воскресного футбольного матча – потому что хотим подчеркнуть жизненный выбор, который мы сделали. Хотим отдать должное миру, который коллективно создали, выбрав разделения индустриальной эпохи, такие как дом – работа.
Взять ту же гостиную. Профессор урбанистики Университета Пенсильвании Витольд Рыбчинский описывает ее как место максимального спокойствия в доме, где наше поведение становится неформальным и где о социальных ожиданиях и запретах вполне можно забыть. Именно это я вижу, когда мои дети сидят на диване. Со скрещенными ногами, в пушистых банных халатах, в комфорте и спокойствии. Однако я не совсем согласен с Рыбчинским в том, что гостиная защищена от социальных условностей. Все-таки эта самая неформальность тоже соблюдается довольно строго. Наш дневной и вечерний распорядок соответствует негласным правилам. Согласно принятым в обществе порядкам, мы воспринимаем гостиную как убежище от ответственности. Только в таком случае мы будем чувствовать себя раскованно на диване, дистанцируясь от ужасов экономики и мира бездушной торговли, который существует за границей, очерченной идеальным штакетником.
Предполагается, что гостиная – это гнездо, в котором мы с распростертыми объятиями принимаем свое незащищенное «я». Это священный храм, где мы чтим ту часть нашей жизни, которая имеет наибольшее значение: узы полноценной семьи. Так стоит ли удивляться тому, что взрослые XXI века с трудом воспринимают повсеместную цифровизацию, когда большинство людей считает, что планшеты, смартфоны и ноутбуки угрожают нашим священным традициям совместных посиделок? Образ родителей, которые вместе с детьми коротают вечер за настольными играми и с телевизором в качестве фона, уютно обосновался в нашем сознании. Так что мы категорически протестуем против всего, что может поставить его под угрозу.
Телевизор – это выбор каждого человека, а не заговор против него.
Но наше сопротивление неуместно. Мы смешиваем понятия комфорта и традиции. В этих ритуалах нет ничего существенного, просто когда-то так было модно.
На самом деле гостиная – это очень современное явление, связанное со спецификой технологической эпохи. По словам Рыбчинского, доиндустриальные хозяйства выглядели совсем не так, как наши. До XIX века термин «семья» означал бы всех и каждого, кто проживал на территории одного хозяйства. Между биологическими родственниками не было особой связи. Домашняя прислуга, гости и подмастерья также считались членами семьи. На самом деле английское слово «семья» («family») происходит от латинского «famulus», что переводится непосредственно как «слуги». Центром жизни в доиндустриальном доме была большая открытая общая комната под названием «зал». Люди жили, работали и отдыхали гораздо менее раздельно и изолированно, чем сейчас.
