Мишка – это другое дело. Мишка приятный на ощупь. Он теплый. Он пушистый. И бессознательно он воспринимается как часть себя, но в то же время – совершенно отдельное существо. Ребенок чувствует, что может контролировать плюшевого мишку. Он держит его, прижимает к груди, потому что это обеспечивает необходимый комфорт в трудные переходные этапы.
Эта теория может показаться безличной, но я убедился в ее корректности на примере собственного сына. Он был абсолютно обычным малышом, у которого были пушистая красная обезьяна и дешевый вискозный платок, используемый вместо одеялка.
Термин «одеяло безопасности» был популяризирован в 1950-х годах персонажем комикса Peanuts Лайнусом ван Пелтом. Именно Чарли Браун и его друзья помогли теории Винникотта стать общеизвестной. Родители приняли это, но не обязательно поняли. Например, я не вполне понимал, как что-то не особенно тактильное может утешать. Я едва заметил, когда портативная игровая консоль Nintendo DS моего сына стала его переходным объектом. Она была сделана из твердого пластика и едва ли располагала к приятному взаимодействию. Тем не менее он устраивал истерику, если мы забывали про нее во время перемещений между моим домом и домом его матери. Даже когда он не играл, то все равно настаивал, чтобы она была в пределах досягаемости.
Сегодня его смартфон выполняет ту же роль. Я подозреваю, что само осознание того, что он может отправлять текстовые сообщения двадцать четыре часа в сутки, помогает создать впечатление связи между двумя отдельными домами – это устраняет разрыв, усугубляемый разводом. Кроме того, привычные игры дарят ему чувство контроля. Вот почему, даже когда мы вместе уезжаем отдыхать, он никогда не перестает играть.
– Эй, приятель! – кричу я, умоляя его выглянуть в окно отеля. – В Terraria можно поиграть и дома, но когда еще ты увидишь заснеженные горы Юты?
Я забываю, что он тоскует по дому, что телефон гарантирует ему чувство безопасности и надежности. Мне бы очень хотелось, чтобы он был больше вовлечен в наше приключение. Но он ребенок; он все еще пытается понять, что значит иметь чувство собственного «я», которое не связано с местом – которое остается стабильным, даже когда все его контекстуальные ориентиры находятся за тысячи миль.
Телефон подключает его к знакомому миру. Создается впечатление, что друзья тоже рядом. Кроме того, это отражение чего-то глубоко личного. На сенсорном экране его идеи и эмоции могут принимать форму: от чего-то абстрактного к конкретике. Смартфон позволяет ему манипулировать символическими объектами в трех измерениях. Это помогает совершать переход между реальным и воображаемым опытом, между внутренними и внешними повествованиями. Он не игнорирует горы, он упорно пытается осознать то, что они действительно рядом.
Но я все равно раздражаюсь. Я планировал эту поездку в течение нескольких недель, и я восхищен, что пейзаж за окном выглядит совершенно иначе. Мне хочется познакомить его с чем-то новым.
– Тебя что, приклеили к этой штуковине? – спрашиваю я.
– Ну прости, пап.
Он смущенно и пристыженно смотрит под ноги, неохотно блокирует экран смартфона и кладет его в карман. Но все равно не фокусируется на том, что вокруг него. Вместо этого он полностью отключается, теряется в собственных мыслях.
Теперь он обижен и сердит.
В общем-то, имеет полное право.
Просто подумайте, каково это для детей – слышать, что мы приравниваем их переходные объекты к сигаретам и наркотикам.
Теперь я и правда тот самый великан на верхушке бобового стебля. «Фи-фай-фо-фам!»
Возможно, ребенок чувствует себя довольно растерянно большую часть времени, и я могу его понять. Большинство взрослых, наверное, тоже. Мы с такой настороженностью относимся к виртуальному миру, потому что помним трудности, связанные с пубертатом, и понимаем, как некоторые элементы цифрового ландшафта могут усилить чувство дискомфорта у детей. Смартфоны и другие цифровые устройства, похоже, моделируют ситуацию, в которой подростки не в состоянии избежать проблем жестокой социальной агоры, даже когда они возвращаются домой после учебного дня. Убежища не существует; конкурс популярности, кажется, никогда не заканчивается. Он просто перемещается в сеть, внутрь портативного гаджета.
Родителей гнетут собственные неловкие воспоминания о школьных годах. Они хотят защитить своих любимых детей от обид, живущих в памяти. Вот только это не совсем правильно. Они ошибочно цепляются за старое разграничение между очагом и агорой и не понимают, что иногда цифровые устройства предлагают другой вид ухода от реальности, – тот, в котором дети отчаянно нуждаются.
Для моего сына смартфон – это что-то личное и надежное. Он чувствует, что именно там содержатся сведения, определяющие, кем он является на самом деле. Голосовой помощник утверждает, что знает его и может предугадать его потребности. Панель поиска заверяет, что всегда найдет ответы на любые вопросы, сведет к минимуму неопределенность и поможет урегулировать конфликты. Стоит ли удивляться, что он бесится, когда я забираю его телефон или говорю выключить его? Мальчик не зависим от своих устройств; ему просто не нравится, когда я нарушаю их связь. В чем он действительно нуждается, так это в том, чтобы я принял, поддержал и наставлял его, когда он научится использовать эти инструменты для выражения и формулирования точно идентифицированных сведений.
Мой сын активно развивает способность справляться с диссонансом между тем, что происходит в его голове, и тем, что происходит вокруг него. Ему нужна помощь, чтобы чувствовать себя уверенно относительно правильности выбора, который он делает. Это важно, потому что шаблоны, которые он закрепляет сейчас, повлияют на всю его оставшуюся жизнь. «Процесс принятия реальности никогда не завершается, – пишет Винникотт, – (…) ни один человек не свободен от напряжения, связанного с восприятием внутренней и внешней реальности».
Вспомните любой спор, который вы когда-либо вели с коллегой, возлюбленной или супругой. Это результат разрыва между ожиданием и реальностью. Вы каждый раз чувствуете тревогу, расстройство и разочарование, когда исход противоречит вашим мысленным прогнозам. Почему? Потому что прогноз – это не просто стратегический замысел. Каждый раз, когда вы мысленно разговариваете сами с собой – подбираете аргументы, которые вы сможете использовать в споре, прокручиваете в голове события, которые как бы рассказываете матери, вычисляете, сколько денег планируете заработать и потратить на роскошный отпуск, – вы также закрепляете нарратив своей личности. Проблема в том, что в конце концов наступает реальная жизнь, и она редко соответствует ожиданиям. Возникает конфликт между внутренней и внешней реальностью.
Для моего сына смартфон – это что-то личное и надежное. Он чувствует, что именно там содержатся сведения, определяющие, кем он является на самом деле.
Как с этим справиться?
По словам Винникотта, все зависит от того, насколько удачно вы пережили детский этап привязанности к переходным объектам. Если вы грамотно их использовали, то наверняка смогли развить необходимые для жизни во взрослом мире навыки. Если нет, вы всегда будете ожидать, что другие люди примут вашу точку зрения как единственно возможную. Этого, разумеется, не произойдет – и придется страдать.
