Более современная модель школьного образования необязательно должна быть каталогом различных педагогических причуд. Вместо этого стоит сконцентрироваться на введении новых норм фокуса и внимания. Меньше лекций и демонстраций – меньше средневековых практик, которые мы часто рассматриваем как «традиционное» занятие. Например, можно отказаться от концепта, при котором учитель решает на доске уравнения, а ученики старательно копируют формулы в тетради. Это не потому, что учитель неэффективен: система на самом деле работает отлично, если учитель – специалист в своей области. Просто процедурная риторика этого стиля преподавания сегодня стала излишней. В настоящее время информация децентрализована и извлекается по запросу. И, как я уже объяснил, новое рабочее место требует капельного вовлечения. Поэтому учебные программы должны быть структурированы таким образом, чтобы имитировать навыки, необходимые для полноценной и продуктивной взрослой жизни в цифровом мире.
Логика капельной онлайн-жизни куда лучше согласована с биологическими ритмами.
Частично версия новой модели образования реализована в Стране Басков – регионе, который охватывает приграничную территорию между Францией и Испанией. Баскский народ является одним из старейших коренных жителей Западной Европы. Они живут там уже около 7000 лет и говорят на уникальном языке, который не имеет отношения к индоевропейской группе. У них сохранилось сильное чувство культурной идентичности, которое пережило трансформацию окружающего мира новыми технологическими и экономическими контекстами.
Я посетил их школы в 2017 году, потому что хотел увидеть, как они готовят детей к цифровому будущему, одновременно сохраняя историческую и культурную базу. То, что я увидел, поразило меня. В начальных и средних школах все предметы преподаются на баскском. Даже шутки и сплетни среди сверстников слышны только на традиционном языке. Но учебное взаимодействие далеко от старых устоев.
В гигантских школьных зданиях, построенных в XX веке, я видел коридоры, перестроенные в суперсовременные пространства. Они выглядели так же, как могло бы выглядеть помещение какого-нибудь стартапа в Силиконовой долине или любого из международных офисов WeWork
[16]. На полу большими буквами было написано «Пространство коворкинга». Разнообразные посадочные места – кресла-мешки, конференц-столы, укромные уголки и высокие стойки – облегчали различные виды интеллектуального и социального взаимодействия. Казалось, что большинство детей проводило свое время именно здесь. Пара семилетних мальчиков в ярко-синих наушниках вместе играли в математическую игру на общем iPad. Четыре девочки постарше окружили 3D-принтер, наблюдая, как он ровными рядами укладывает расплавленную пластиковую нить. Некоторые дети читали в одиночестве. Другие бездельничали или просто разговаривали.
Та же атмосфера царила среди молодых людей в университетах Мондрагона и Деусто. Учащиеся по программе «Лидерство и инновации в предпринимательстве» люди были организованы в «компании» и «команды», а не в «классы» или «секции» – так студенческие кооперативы имитировали демократический подход корпораций Мондрагона. Молодые люди сидели за конференц-столами. Полные энтузиазма и решительности, они обменивались друг с другом идеями и ресурсами.
Их учебная программа требует работы со сверстниками, чтобы научить студентов самостоятельно управлять бизнесом: от этапа формирования концепции до окончательного исполнения. Это то, что венчурные капиталисты называют инкубатором. Студенты узнают все о маркетинге, продажах, переговорах, обслуживании клиентов, финансовом управлении и многих других вещах – но только по мере возникновения каждой потребности. Я все гадал, когда экскурсия приведет меня в класс, но так там и не оказался. И я понял почему, когда, наконец, встретил преподавателей. Они сидели за столом отдельно от студентов, потому что их работа состояла в том, чтобы курировать студентов и помогать им, но не обязательно руководить ходом обучения. Они регулярно встречаются с командами и всегда остаются на связи, но их роль – как раз то, что характеризует кураторов капельного вовлечения.
Современная модель школьного образования не обязательно должна быть каталогом различных педагогических причуд.
Критерии и вехи
Представьте себе типичное помещение в детском саду. В наши дни оно по-прежнему напоминает пространство настоящего сада, которое Фребель продвигал более века назад. Картинки, нарисованные пальцами, висят на леске или веревке, протянутой через всю комнату. Кубики для строительства в одном углу, клетка морской свинки – в другом. На стенах приклеены яркие буквы и цифры. Цветной картон и материалы для творчества разложены по маленьким пластмассовым лоткам. Повсюду книги.
Воспитательница – та самая, которая научила моих детей определять время, – однажды утром заходит и жалуется, что ковер на полу грязный и в пятнах.
Взрослые не всегда осознают, что для детей пяти-шести лет ковры – это целый мир. Помните, что дети большую часть времени проводят на полу. Их учебный день, может, и проходит среди столов и погремушек, игровых площадок, блоков и песочниц. Но в течение дня они периодически собираются вместе, чтобы посидеть в кругу на полу. Ковер – это домашняя база, центр их мира. Поэтому, когда воспитательница жалуется на его загрязненность, дети обращают внимание.
Она садится, скрестив ноги, хмуро смотрит в пол, разочарованно покачивая головой. Затем достает из кармана мобильный телефон и делает вид, что набирает номер.
– Выбери зеленый! – кричит один ребенок.
– В горошек! – кричит другой.
– Нет, красный! Мне нравится красный.
– Почему это он выбирает? Это несправедливо. Я хочу выбрать! Я хочу синий!
Она подносит к губам указательный палец и делает знак, чтобы дети успокоились. Они моментально слушаются. Она отличный воспитатель, а дети уже знают, чего от них ждут.
Как только дети замолкают, она говорит в трубку:
– Там просто пятна и следы от пролитой жидкости. – Она указывает на ковер, как будто человек на другом конце провода видит ее пальцы. – Боюсь, чистка нам уже не поможет. Нужен новый ковер.
Вдруг она хмурит брови, и дети догадываются, что она озадачена ответом. Может быть, она в замешательстве. Или, что еще хуже, волнуется. Она пожимает плечами, смотрит на детей и шепчет:
– Он хочет знать размер – насколько большой? Что мне ему сказать?
Пустые взгляды. Озадаченные лица пяти-шестилетних детей.
Дети пытаются понять, как донести информацию о ширине и длине по телефону.
Какие единицы измерения использовать? Кроссовки? Карандаши? Мелки? Кубики? Какая символическая единица может стать эквивалентом для комнаты в детском саду и для магазина ковров?
