Почему мы жалуемся каждый раз, когда одна технология нарушает способность наших детей управлять другой? Потому что иногда трудно не волноваться. Когда дело касается наших тел, мы отчаянно пытаемся различить то, что действительно важно для «здоровья», и то, что представляет собой устаревшие техники. Мы привязались к определенным этапам развития, которые требуют определенного набора инструментов. Школы будущего должны будут все исправить – адаптировать стандарты, чтобы учесть требования новых технологий к нашему организму.
Педагоги могут начать с того, что позволят идеям Шоу о пальчиковом рисовании выйти за рамки бумажного листа. Ведь они также имеют смысл при скроллинге, нажатии и кликании. Существуют тысячи способов, как сенсорный экран и клавиатура могут подкреплять опыт «песочницы», позволяя беспрепятственно творить и самовыражаться. Задача учителя – поощрять учеников, показывая им, как вдумчиво использовать инструменты времени, расширяя собственные возможности. Как программирование может дополнить поэзию? Как Snapchat может стать диалектическим? Пора внедрять сенсорные экраны и клавиатуры в учебный процесс. Мы должны так же внимательно относиться к использованию цифровых платформ, как к бумаге и ручке, поскольку теперь навык скроллинга стал подобен вырабатыванию хорошего почерка.
Почему мы жалуемся каждый раз, когда одна технология нарушает способность наших детей управлять другой?
Прикосновение пальца – к странице, экрану, клавиатуре – может и должно стать полноценным и продуктивным выражением себя.
Печатать или писать
Пальцы моего сына движутся по клавиатуре с поразительной скоростью. Он не учился печатать вслепую, как я, положив указательные пальцы на клавиши А и О. Но при этом он не тычется неумело, двумя пальцами.
Его техника развивалась органично, по мере необходимости и без целенаправленного обучения. В первую очередь – с помощью игр. Правая рука быстро перемещается между клавиатурой и мышью. Его поколение сразу отвергло сенсорную панель ноутбука; я не знаю ни одного ребенка, который ее использует. У моего сына есть беспроводная геймерская мышь – с ее помощью он меняет угол обзора камеры. Левой рукой он перемещается, атакует, копает, строит, наносит удары.
Мизинец перемещается между клавишами Ctrl, Shift и Tab почти непроизвольно. Затем, без паузы, он одним нажатием клавиши переключается на живой чат. Набирает предложение, иногда аббревиатуру, возможно, всего несколько слов. Прежде чем я успеваю прочитать написанное, заглядывая через плечо, он снова переключается. Его пальцы двигаются легко, вводя команды с совершенно незнакомой мне эффективностью. Он управляет клавиатурой, как IT-специалисты и программисты, которых я вижу всякий раз, когда посещаю компании по разработке программного обеспечения. Меня это устраивает, поскольку такой навык может помочь его профессиональным успехам. Для будущих работодателей наверняка будет плюсом тот факт, что клавиатура уже глубоко встроена в его мышечную память.
Он чувствует себя в своей тарелке, управляясь с устройством таким образом. Стоя за диваном, я вижу, как его рука и пальцы сгибаются и принимают формы, характерные для его любимых игр. Они скользят так, как не скользят мои, как у гитариста, перебирающего лады. Но все это лишено элегантности. Кончики пальцев часто грязные; у него плохая осанка, а предплечья движутся беспорядочно, будто щупальца осьминога. Иногда его движения обретают плавность, но в основном это бурное стаккато: стук, удар, щелчок, стук. Он не контролирует это.
Я рассказываю ему о преподавателе фортепиано, который заставлял меня практиковать гаммы, положив монетки на тыльные стороны ладоней: они должны были быть параллельны клавишам, пальцы элегантно согнуты, а локти – под углом 90 градусов. Сын смотрит на меня, как на сумасшедшего. Я также описываю учительницу, которая ходила по компьютерной лаборатории в моей школе и постоянно похлопывала нас между лопаток тридцатисантиметровой деревянной линейкой, напоминая о необходимости сидеть прямо:
– Сидите ровно, Шапиро. Джордан! Ровно!
Я учился печатать на коробкообразных компьютерах Apple IIe с бежевыми клавиатурами и пятидюймовыми слотами для дискет Mavis Beacon. Учительница вообще-то была школьным завхозом, но ее попросили преподавать стенографию как единственного человека, посещавшего секретарские курсы в молодости. У нас не было выбора, кроме как смириться с пережитками того времени, когда девушки должны были выглядеть очаровательно для своих работодателей: плечи назад, волосы в пучок, подол приличной длины, никаких резких движений – контроль тела равен контролю ума.
Всегда трудно учить способами, которые отличаются от тех, которыми учили вас. Наша учительница, казалось, была сентиментально привязана к тому же порядку, который вдохновил монастыри на создание часов. Это мышление соответствия, которое закрепило ритуалы идеального ужина в доме семьи XX века. Именно оттуда пришли и рукописные прописи – причина, по которой некоторые школы все еще учат традиционному начертанию букв, несмотря на то что оно давно устарело.
Забудьте все эти исследования о преимуществах рукописного стиля. Да, я их читал. Кроме того, моя мама – профессиональный трудотерапевт, так что я постоянно слышал, как важно начинать писать буквы сверху. Но когда вы хорошо знакомы с историей, становится очень трудно серьезно относиться к любой догме почерка. В конце концов, те прописные буквы, которые мне приходилось выводить на линованных листах бумаги, с самого начала были перегружены скрытыми смыслами. «Здоровые» и «нравственные» преимущества всегда были частью ловкого, но бесполезного трюка, призванного убедить меня в пользе прописей.
Современный стиль письма напрямую связан с работой парня по имени Остин Норман Палмер. В какой-то момент он контролировал целую империю чистописания. Он управлял бизнес-колледжами, предлагал заочные курсы и продавал учебники. К середине XX века метод Палмера использовался почти в каждой школе. Его инновационный стиль включал в себя более простые формы букв, чем те, к которым привыкли люди того времени. До Палмера использовался элегантный алфавит, разработанный Платтом Роджерсом Спенсером. Вспомните логотипы Coca-Cola и Ford Motor Company: они оба написаны спенсеровским шрифтом. Их буквы отличаются сложными элементами графики: завитками, плавными изгибами, округлостью начертания. Палмер понял, что эта декоративность становится излишней в мире, управляемом технологиями, которые нацелены на максимальную эффективность. Пишущая машинка начала завоевывать рынок, и самые актуальные типы написания должны были быть простыми и быстрыми в исполнении. Так Палмер вернул рукописный шрифт к истокам, создав стиль, скопировать который было куда легче, чем спенсеровский.
Палмер жил в эпоху, очень похожую на нашу. Это было последнее десятилетие 1800-х годов, и люди видели масштабные технологические и промышленные изменения, происходящие вокруг. Они беспокоились о том, как дети будут вписываться в непонятную им самим новую экономику. Но Палмер был провидцем. Ему удалось продать «Метод делового письма Палмера», потому что он знал, что Спенсер сделал одну вещь правильно: обратился к чувству незащищенности людей.
