В любом обществе, где есть письменность, обучение чтению является чем-то вроде инициации, ритуализованным выходом из состояния зависимости и отсутствия информации. Обучаясь читать, ребенок через книги получает доступ к общей памяти и таким образом знакомится с общим прошлым. Например, у евреев в Средние века ритуал обучения чтению был тщательно разработан. На празднике Шавуот, посвященном получению Моисеем Торы из рук Божьих, мальчика, готового к посвящению, заворачивали в талес, молитвенный покров, и передавали из рук отца в руки учителя. Учитель усаживал мальчика к себе на колени и показывал ему грифельную доску, на которой был записан алфавит, несколько абзацев из Писания и фраза «Да будет Тора твоим занятием». Учитель произносил написанное вслух, а ребенок повторял за ним. Потом доску мазали медом, и ребенок слизывал мед, поглощая, таким образом, и священные слова. Строки из Библии писали также на сваренных вкрутую очищенных яйцах и на медовом печенье – все это ребенок мог съесть после того, как вслух прочтет учителю надписи
[144].
Трудно обобщать, ведь слишком много веков и стран разделяют меня с той эпохой, но, судя по всему, в христианских обществах позднего Средневековья и раннего Возрождения обучение чтению и письму вне церкви являлось почти исключительной привилегией аристократии и (после XIII века) богатой буржуазии. Хотя даже тогда были аристократы и буржуа, которые полагали, что письмо и чтение – занятие только для нищего духовенства
[145], большинство мальчиков и некоторых девочек, принадлежащих к этим классам, обучали грамоте очень рано. Процесс обучения начинала нянька, если, конечно, сама умела читать. Именно поэтому к выбору няни в то время подходили ответственно, ведь она должна была не только кормить ребенка молоком, но и научить его правильно говорить
[146]. Великий итальянский ученый-гуманист Леон Баттиста Альберти, писавший между 1435 и 1444 годом, отмечал, что «заботу об очень маленьких детях следует поручать женщинам, няне или матери»
[147], и подчеркивал, что алфавит дети должны выучить как можно раньше. Дети учились читать фонетически, повторяя вслух буквы, на которые указывали мать или нянька. (Меня и самого учили именно так: моя няня вслух читала жирные буквы из старой английской книжки с картинками, а я должен был снова и снова повторять звуки.) Образ матери-учительницы появляется в христианской иконографии настолько же часто, насколько редко встречается образ женщины-ученицы. Существует множество изображений Марии, держащей книгу перед младенцем Иисусом, и Анны, обучающей Марию, но никогда ни Христос, ни его мать не изображались учащимися писать или просто пишущими; предполагалось, что Христос читает Ветхий Завет, что было крайне важно для подтверждения неразрывности Писания.
Квинтилиан, римский юрист I века из Северной Испании, который был наставником внучатых племянников императора Домициана, написал двенадцатитомный педагогический трактат «Institutio oratorio», который пользовался большой популярностью в эпоху Возрождения. В этом трактате говорится: «Некоторые утверждают, что детей не следует учить читать, покуда им не исполнится семи лет, ибо только начиная с этого возраста они могут извлекать для себя пользу из наставлений и сносить тяготы учения. Однако я считаю более мудрыми тех, кто не советует позволять лениться разуму ребенка. Хрисипп, к примеру, хоть и считает, что до трех лет ребенок должен находиться во власти няньки, утверждает все же, что формирование разума ребенка входит в ее обязанности. Так почему же дитя, способное обучаться нормам морали, не может быть обучено также и грамоте?»
[148]
Но вот буквы выучены, и образованием мальчиков начинали заниматься учителя-мужчины (если семья могла себе это позволить), девочек же обучали матери. Хотя в XV столетии в большинстве богатых домов не трудно было создать подходящие условия для обучения, большинство ученых советовали учить мальчиков вдали от дома, в компании других мальчиков; с другой стороны, средневековые моралисты горячо спорили о преимуществах и недостатках образования общественного или частного для девочек. «Не следует девочкам учиться писать и читать, ежели только им не предстоит стать монахинями, поскольку, войдя в возраст, они могут писать и получать любовные послания»
[149], – предупреждал аристократ Филипп де Новаре, но некоторые его современники не соглашались с ним. «Девочек нужно учить читать, чтобы они научились узнавать истинную веру и могли защитить себя от опасностей, угрожающих их душам», – заявлял Шевалье де Ла Тур Ландри
[150]. Девочек из богатых домов часто отсылали в школы учиться читать и писать обычно для того, чтобы подготовить их к монастырю. В аристократических семьях Европы встречались прекрасно образованные женщины.
До середины XV века преподавание в латинской школе Селесты было упрощенным и схематичным, поскольку следовало традициям схоластов. Схоластика – учение, разработанное в XII и XIII веках философами, для которых «мышление – это искусство, действующее по строжайшим правилам»
[151], – оказалась весьма действенным методом для примирения канонов веры с человеческим разумом, выразившимся в concordia discordantium, или «гармонии разных мнений», которую, в свою очередь, можно было использовать в качестве аргумента. Но вскоре, однако, схоластика стала скорее способом сохранения новых идей, чем способом их синтеза. В исламе она помогала укрепить официальные догмы; поскольку исламисты не собирали специальных советов или синодов по этому поводу, concordia discordantium, мнение, устоявшее против всех возражений, стало ортодоксальным
[152]. В христианском мире принципы схоластики довольно существенно различались в разных университетах. Раннехристианские философы твердо следовали заветам Аристотеля, таким был, например, философ V века Боэций, чей труд «De consolatione philosophiae» (который перевел на английский Альфред Великий) в Средние века пользовался огромной популярностью. Фактически метод схоластов представлял собой не что иное, как обучение студентов рассматривать текст согласно определенным официально принятым критериям, насильственным образом внушенным. В отношении обучения чтению этот метод требовал от студентов скорее упорства, чем ума. В середине XIII века испанский король Альфонс Мудрый втолковывал: «Учителя должны показывать студентам свою ученость, читая им книги и помогая понять их лучшие качества; когда же те сами начнут читать, нужно продолжать обучение, покуда не будут прочитаны все начатые книги; находясь в здравии, учителя не должны просить других читать вместо них, если делается это не для того, чтобы оказать почесть читающему, а чтобы самому увильнуть от чтения»
[153].
