Элиза зашла и заглянула в ванную. За занавеской в душе никого не было. Пусто. Она направилась в комнату Маршалла — в ноздри ударил запах пота. Первым делом, она проверила пространство за дверью. Почему-то она боялась, что найдет в спальне не мальчика, а старшего брата Эдди, который притаился здесь в ожидании возможности схватить ее. Она чувствовала, как дом распахивает вокруг нее свои объятия. Ей казалось, что с каждым шагом она все больше утопает в его каменной хватке. Обыск комнаты Маршалла был таким же безрезультатным — пусто.
Элиза припомнила пройденный маршрут, размышляя, не мог ли мальчик добраться до ее стен. А вдруг все это время он шаг за шагом следовал за ней сквозь их тесную темноту? Но при повторном осмотре комнат она обнаружила его в углу кабинета. И как она не заметила мальчика сразу? Он стоял у окна, спиной к ней и крутил в руках один из компьютерных дисков мистера Ника, играясь с отражением солнечных лучей на его радужной задней поверхности. Рубашка под мышками мальчика потемнела от пота, а когда он повернулся, Элиза увидела пот и над его пухлой верхней губой.
Теперь он снова уставился на нее — и ей опять пришлось бороться с желанием развернуться и убежать.
— Нет, — пробормотала Элиза сама себе. Язык казался распухшим и присохшим к нёбу. Она осознала, что целую вечность ни с кем не разговаривала. — Где ты живешь? — поинтересовалась она. — Откуда ты пришел?
— Улица Делакруа, — ответил он. — Маленький коричневый домик — знаешь? У нас еще вольер со спасательными собаками. Это за тем полем, нужно пройти через лес. — Он указал в сторону дамбы, потом подумал — и указал на задний двор. — Кстати, мне нравится твой дом. Здесь так легко заблудиться!
Он покосился на компакт-диск, любуясь скользящими по пластику цветными бликами. Под ногтями красовались полумесяцы грязи. Он помахал диском перед ее лицом, пытаясь поделиться тем, что так его заворожило. На зеркальной поверхности остались маслянистые отпечатки пальцев.
— Я Броуди, — представился он.
От его взгляда Элизу снова пробрало это странное чувство: она уже и забыла, каково это — быть видимой. На мгновение девочка потеряла дар речи.
— Кстати, — продолжил мальчик, — а где твоя комната?
Дом с привидениями
Дом подобен дереву, а его комнаты — ветвям. Самые незначительные их колебания дрожью проходятся по каменному стволу. Дом Мейсонов должен был пустовать без хозяев, но крона его колыхалась, будто из комнаты в комнату перепархивала колибри: открывались и закрывались двери, по коридорам и ступеням то и дело барабанили чьи-то ноги, оживал телевизор, схлестывались в споре детские голоса.
— Нет, — упорствовал тонкий девичий голосок в ответ на бормотание мальчика. — Уходи.
Элиза согнала Броуди на первый этаж, плечом открыла сетчатую дверь и, уперевшись рукой в его мягкую грудь, выпроводила мальчика на ступени, спускающиеся на задний двор.
— Никому не говори обо мне.
— Хорошо, — пообещал Броуди. — Но тогда завтра я снова приду.
Элиза захлопнула сетчатую дверь.
Девочке из Стен нужна секретность. Девочка из Стен должна оставаться в одиночестве.
— Не смей возвращаться! — Вот что ей следовало сказать. Сказать так, чтобы мальчик послушался. Сказать холодно, голосом призрака. Сказать с уверенностью давно уже мертвого человека. Объявить об этом ему и всему застенному миру — и он исчезнет.
Держись от меня подальше. Ты опасен.
Но вместо этого Элиза опустила плечи, сгорбилась и прислонилась к сетчатой двери, словно изнуренная, продрогшая кошка.
— Пораньше, — ответила она. — Но не слишком рано. Завтра, в десять утра. Встретимся здесь, на заднем дворе. И помни: тебя никто не должен видеть.
Она закрыла дверь на засов.
Броуди ушел, а Элиза так и осталась стоять на крыльце. Какого черта она только что сделала?
Снова сомкнувшийся вокруг нее дом теперь казался совсем открытым. Как будто крышу сорвало, а наверху закружилось что-то большое и темное. Элиза поднялась наверх и заползла в свои стены. Она взяла свою книгу и крепко прижала ее к груди.
— Что я наделала? — спросила она и содрогнулась глубоким вздохом. Ее обступила пустая темнота. Она закрыла глаза. В этом мире не было никого, с кем она могла бы поделиться — и она рассказала о случившемся Одину.
— Ну и наворотила ты, — откликнулся из темноты мудрый бог.
Она совершила ошибку. Снова.
Но ведь, бывало, Один и сам просчитывался, разве нет?
— Еще как, — печальным эхом отозвался голос старого бога в пустом пространстве между стенами. — Просчитывался и просчитываюсь до сих пор.
Он чинно, как равной, пожелал ей удачи.
Некоторое время Элиза не решалась выбраться из стен, но потом взяла себя в руки и покинула убежище.
Ей пришлось.
Она достала из чулана метлу — серые следы мальчика тянулись по всему дому.
— Ах да, — прогудел Один. — Удачи тебе и с этим.
Еще больше работы
— Да чем вам гараж-то не угодил? — посетовал Маршалл. — Мы все равно им не пользуемся.
— Вот именно, — ответил отец.
Когда Эдди с семьей переехал в этот дом, небольшой гараж уже был наполовину забит досками и картонками, оставшимися от прошлых жильцов. Сам новый дом был намного больше их предыдущего, на северном берегу. Эдди хорошо помнил, как, перетаскивая вещи в грузовики, родители косились на детскую одежду и старые игрушки мальчиков, сломанную газонокосилку и громоздкие байдарки, пылящиеся без дела уже много лет, и не уставали повторять друг другу:
— В новом доме столько места. Там разберемся.
Дом проглотил их вещи без особого труда. Но в его чердачных и, особенно гаражных утробах образовался настоящий хаос: черно-белая плеяда мусорных мешков с одеждой и старым спортивным снаряжением завалила часть нужной утвари, удлинителей, инструментов и чистящих средств, велосипеды с проржавевшими цепями были втиснуты за отцовский верстак, а в картонных коробках хранились самые разные, уже забытые, или потерянные, или замененные вещи. Заняться разбором всего этого добра родители поручили Маршаллу.
— Вы меня решили припахать к вашим ремонтам на все летние каникулы, я правильно понимаю? — возмутился Маршалл, когда они вернулись из школы, и привычно уронил рюкзак на пол прихожей.
— Мог бы подумать о таком развитии событий, прежде чем бросать работу, — напомнил отец, занятый разбором почты.
Эдди в тот вечер сидел на библиотечном диване с книгой, слушая беспрестанную ругань Маршалла, доносившуюся через несколько комнат, пока он таскал или, скорее, пинал коробки. Родители были на втором этаже. Отец работал в своем кабинете, а мама драила деревянные полы — даже здесь, внизу, Эдди чувствовал лимонный запах «Индаста»
[12]. Над ним нарезал круги и неутомимо жужжал слепень, залетевший, наверное, через распахнутые двери гаража.
