Я даже не задумывалась об этом аспекте его личной жизни, но внезапно мне становится трудно думать о чем-то другом.
– Если платье будет все время здесь, это не будет напоминанием о том времени… когда она была рядом?
– Это не имеет значения, Кейт. На самом деле я никогда не бываю один в этой комнате. – Он следит за моим взглядом, следующим к потолку, и улыбается. – И дело не только в звездочках, которые ты… она приклеила к моему потолку. Мне не скрыться от воспоминаний. Твое платье и туфли под моей кроватью ничего не изменят.
Я снова смотрю на звездочки. Почему-то их присутствие не дает мне покоя, как тайна, которую нужно разгадать, но я не могу понять как. Может быть, вся странность в том, что я купила их в «Спенсерс», а теперь они в этой крошечной квартире, где нет ни туалета, ни электричества, ни водопровода.
Я достаю ключ ХРОНОСа из-под свитера и провожу рукой по центру, активируя его, нажимая несколько клавиш, необходимых для установки этой комнаты в качестве места перемещения. Затем вывожу координаты дома Кэтрин, чтобы вернуться, но Кирнан кладет руку мне на плечо.
– Ты придешь в субботу? Я очень хочу, чтобы ты увидела парк Норумбега. Если ты будешь здесь к десяти, у нас будет время посмотреть достопримечательности до того, как я начну.
– До того, как ты начнешь что?
Он качает головой.
– Не скажу. Ты должна прийти и посмотреть.
В его глазах пляшут озорные огоньки, и в этот момент он очень похож на себя восьмилетнего, ожидающего моего решения нанять его в качестве сопровождающего на выставку. Кто смог бы отказать этим большим, темным, щенячьим глазам?
Я смеюсь.
– Ладно, ладно. Ты победил.
И хотя я не хочу давать ему ложную надежду, по его улыбке я могу сказать, что я уже это сделала.
3
В планировании утренних перемещений есть определенная проблема, особенно когда уходит четыре попытки на то, чтобы сделать все правильно, и ты решаешь добавить еще одно двухчасовое путешествие. Я прошла больше километра в каждом из четырех перемещений в Далласе и почти столько же в Бостоне, нагретом жарким июльским солнцем. Когда я была там, всплеск адреналина от нахождения вне своего времени и места заставлял двигаться, но последствия немного похожи на смену часовых поясов. И то, что я ужасно спала этой ночью, нисколько не помогло. С тех пор как я вернулась с выставки, у меня, кажется, было не больше трех ночей без кошмаров.
Так что, несмотря на то что мои внутренние часы уверяли, что уже почти полночь, часы на микроволновке показывали совсем другие цифры, когда я возвращалась в дом Кэтрин. 10:32, ровно минуту спустя после моего последнего перемещения в Даллас. Кэтрин, Коннор и папа все еще сидят за кухонным столом и пьют кофе. Дафна все еще гоняется за белкой на заднем дворе, радуясь двери и десятку метров между ней и активированным ключом ХРОНОСа.
– Ну что? – Кэтрин заговорила первой, но наклонились вперед все трое.
Я достаю из кармана два медальона и бросаю их на стол вместе с дневником.
– Плюс два. Получается четырнадцать, если считать те два, что у Кирнана, так что осталось десять, верно?
Она кивает и тянется к дневнику.
– Я не собирала дневники, но это хорошая идея, – она открывает его, а потом снова смотрит на меня, приподняв бровь. – Этот не Эвелин и Тимоти. Это один из моих.
Я не подумала об этом, когда бросала дневник на стол.
– Эм… да. Я остановилась в Бостоне, чтобы получить информацию, которую, по словам Кирнана, они успели собрать. В другой временной линии, – я указываю на дневник, – там ее записи.
– Значит, ты задержалась в Бостоне и заставила нас ждать? – говорит Коннор.
– Вы ждали в общей сложности шестьдесят секунд, и моя остановка в Бостоне нисколько на это не повлияла. А теперь мы можем приступить к планированию наших следующих шагов. Я все еще беспокоюсь, что мы оставим какой-нибудь след во временной линии, который предупредит Сола и Пруденс о нашем плане, прежде чем мы закончим. И теперь я еще больше волнуюсь, потому что Кирнан говорит, что следующее перемещение будет в Россию, или, по крайней мере, в прошлый раз мы пытались совершить следующим именно это перемещение.
Кэтрин собирается сказать что-то еще, но вмешивается папа:
– Как они отреагировали? Что они сказали? – Он делает глоток кофе и пытается выглядеть беззаботным, но я знаю, о чем он думает. Я только что видела его родителей, которых он даже не помнит. Он захочет слышать каждое их слово, представить каждое выражение лица, каждый жест.
– О, папа. Прости. Я совсем забыла. – Я сажусь с ним в уголок для завтрака и крепко обнимаю. – Я не знаю, соответствует ли это протоколу ХРОНОСа, – говорю я, оглядываясь на Кэтрин и Коннора, – но я сняла несколько минут видео. Но прежде, чем ты посмотришь его, я должна убедиться, что ничего не испортила. Тебя усыновили Джон и Тереза Келлер, верно?
Он кивает, и я продолжаю:
– Ты все еще преподаешь математику?
Еще один кивок.
– И тебя все еще зовут Альфонс?
Шутить над отцом в такой уязвимый момент, вероятно, было очень гадко с моей стороны, и если полиция кармы существует, то, уверена, я уже заработала пару штрафов. Но выражение его лица поистине бесценно.
– Я шучу, папа. Но, по-видимому, ты был довольно близок к этому. Тебя чуть не назвали в честь твоего дедушки. Я не знаю, почему они изменили решение.
– Пожалуйста, скажи мне, что это ты вступилась за своего беспомощного, еще не рожденного отца и настояла на том, чтобы они передумали, – говорит папа.
– Нет. Я ничего тебе не должна, раз уж ты не вмешался и позволил маме назвать меня в честь Пруденс.
Папа ухмыляется.
– Ладно, твоя взяла. Хотя я правда думаю, что «Альфонс» еще хуже.
– Ну, не знаю, – я протягиваю ему телефон с видеозаписью и направляюсь к кофейнику. – Я могла бы называть тебя Альфи. Или ты мог бы стать прототипом Фонзи
[6].
– В пятидесятые годы меня еще не существовало, – говорит он. – И если бы в восьмидесятых я ходил в кожаной куртке и тянул «Э-э-эй», мне бы каждый день надирали задницу за то, что я гик.
Когда я снова возвращаюсь к столу, Кэтрин уже держит дневник и щелкает по нему, пытаясь активировать одну из видеозаписей. Голографическое изображение, очень похожее на меня, всплывает над дневником и начинает говорить.
– Кэтрин! Что ты делаешь? – Я пересекаю кухню в два шага, пролив кофе на свои туфли. Выхватываю дневник из ее рук и выключаю видео. – Это личное!
– А что здесь такого, – возражает Кэтрин. – В конце концов, это мой дневник, и, возможно, в этих записях есть то, что мне нужно узнать. – Она оглядывает стол. – Хотя, наверное, нам стоит просмотреть его наверху. Немного невежливо делать это здесь, ведь Коннор и Гарри не смогут видеть и слышать все то, что…
