– Ты голоден?
Он снова принюхивается.
– Пицца? Пепперони, если я не ошибаюсь.
– Если точнее, пепперони с беконом. Твой правнук выбирал.
– Рад слышать, что у мальчонки хороший вкус.
Мы берем несколько кусочков, и я убеждаю его попробовать немного салата, на который он смотрит с подозрением.
– А что это за белая штука?
– Белая штука, – говорю я, доставая из холодильника две бутылки содовой, – это фета. Греческий сыр. А черная штука – это оливки. Они тоже греческие. А эта зеленая штука…
– Очень смешно, Кейт, – говорит он, когда мы протискиваемся в обеденный уголок. – Знаешь, я почти всю жизнь прожил на ферме, и хочешь верь, хочешь нет, но мы выращивали эту зеленую штуку.
Мы оба поднимаем взгляд, когда Кэтрин, Коннор и папа входят в кухню. Кирнан пытается быть вежливым и встать, но я сижу на краю скамейки, а он прижат столом, поэтому самое большее, что он может сделать, это привстать наполовину, что выглядит ужасно неудобно.
Я хватаю его сзади за рубашку и усаживаю обратно на скамейку.
– Папа, Коннор, это Кирнан. Кэтрин, вы уже встречались.
– Однако за последние тринадцать лет он сильно изменился, – говорит она. – И, подозреваю, я за последние пять десятилетий изменилась еще больше.
Кирнан возвращает ей улыбку:
– Я рад снова вас видеть.
Папа делает шаг вперед и пожимает Кирнану руку:
– Очень приятно с тобой познакомиться.
– Это честь для меня, мистер Келлер.
– Просто Гарри, пожалуйста. Ты спас жизнь моей дочери, так что, я думаю, мы можем обойтись без формальностей.
Я редко видела, чтобы Кирнан краснел, но сейчас он краснеет, а после кивает.
– Значит, Гарри. Рад познакомиться с вами.
Коннор следует примеру отца и делает шаг вперед, чтобы пожать Кирнану руку:
– Меня зовут Коннор Данн. А вы можете называть меня мистер Данн.
В глазах Коннора мелькает озорной огонек, и я полагаю, что он шутит. Но имел ли он это в виду или нет, Кирнан смеется.
– Черта с два я это сделаю, сынок. Тебе нужно проявлять должное уважение к старшим, иначе я отведу тебя за сарай и хорошенько выпорю.
Коннор фыркает.
– Сарая у нас нет, но мне бы очень хотелось посмотреть, как ты это сделаешь.
Я просто качаю головой, глядя на них двоих, и продолжаю жевать свою пиццу и салат, пока Кэтрин, Коннор и папа достают свою еду.
Когда чавканье немного утихает, я раздаю всем распечатки.
– Потратьте пару минут и пробегитесь глазами, пока доедаете, а потом мы все обсудим, хорошо?
Бумаги представляют собой трехстраничное резюме всего, что мне удалось почерпнуть из дневника другой-Кейт, воспоминаний Кэтрин о маршрутах историков ХРОНОСа и нескольких дополнительных мучительных часов наблюдения за местами перемещений в журнале стабильных точек. В дневниковых записях, по крайней мере, кто-то разговаривает. Стабильные точки похожи на немое кино – только при просмотре немого кино ты не рискуешь случайно в него переместиться, если невзначай моргнешь определенным образом. Если я начинаю получать какую-либо сенсорную информацию, кроме визуальной, когда наблюдаю за ними, мне нужно сразу же отвернуться. Во время тренировки было несколько случаев, когда я была так близка к перемещению, что Кэтрин казалось, что я исчезаю и будто бы наполовину уже там.
Кэтрин первая поднимает взгляд.
– Ты уверена, что уже готова к перемещению в Австралию?
Я киваю.
– Мне бы хотелось еще денек на осмысление всего, на подготовку, но Эдриен, согласно дневнику, не оказала никакого сопротивления. Мне просто нужно, чтобы ты записала видео, где объяснила бы ей все это. Может, расскажешь что-то известное только тебе, чтобы она поверила, что ты – это ты?
Она поджимает губы.
– Думаю, смогу что-нибудь придумать.
Я молчу некоторое время, чтобы дать ей рассказать нам что-нибудь об этом, но, по-видимому, она еще не готова.
Папа говорит:
– А у тебя разве не планировался… – его взгляд на долю секунды перемещается на Кирнана, будто он не уверен, можно ли сказать это перед ним, – школьный пикник в этот день?
– Да, но это будет вечером, – по крайней мере, я надеюсь, что мы с Треем все еще собираемся идти. Не считая сообщения из пары слов, что я отправила ему дня два назад, я с ним не разговаривала. В последний раз я позвонила ему вчера вечером, но мне пришлось оставить сообщение. Снова. И, безусловно, сейчас я представляю его на пляже с двумя девушками, натирающими ему спину маслом для загара.
– У тебя есть все необходимое для Австралии? – спрашивает Коннор.
– У нас есть купальник 1940-х годов. Не припоминаю ничего больше. Хотя мне было бы гораздо спокойнее, если бы я могла забыть того крокодила.
– Крокодил? – Кирнан широко распахивает глаза. Все остальные уже выслушали мое мнение о зловещем существе, которое прогуливается у стабильной точки на рассвете в то утро, куда я отправляюсь.
Папа кивает:
– Огромный. Но он будет там за несколько часов до ее прибытия. Такие обычно держатся подальше от пляжа под конец дня, судя по тому, что мы читали, – кажется, будто он пытается успокоить этим не только Кирнана и меня, но и себя самого.
– Да, – говорю я. – Я только надеюсь, что господин Крокодил читает те же статьи, что и мы. В общем, если считать ключи Тимоти и Эвелин, а также те два, что есть у Кирнана, то теперь у нас их четырнадцать, верно?
Коннор и Кэтрин кивают, и я продолжаю:
– Значит, осталось еще десять. Три из них находятся у Сола, Пруденс и Саймона, и я думаю, мы все согласны с тем, что их ключи нужно пытаться забрать в последнюю очередь, потому что иначе это раскроет наши планы, если они еще не в курсе, а также потому, что это, вероятно, потребует напряжения сил и может оказаться смертельно опасным. Нам не обязательно обсуждать это прямо сейчас, но в какой-то момент мне…
Я делаю глоток содовой, отчасти чтобы скрыть, как я взволнована даже мыслью о том, чтобы убить кого-то, но еще мне хочется оценить их реакцию. Сомневаюсь, что у кого-то за этим столом есть сомнения по поводу убийства Сола. Коннор сделал бы это голыми руками, если бы у нас был способ отправить его далеко в будущее, где он смог бы встретиться с Солом лицом к лицу. Мнение о Саймоне у всех почти такое же, хотя я удивляюсь Кирнану – судя по тому, что он мне рассказал, они когда-то были друзьями. Возможно, именно я меньше всего согласна с идеей убить кого-либо из них, но в таком случае я почти наверняка окажусь той, кому придется это сделать. Все кажется намного проще в абстрактном смысле.
Пруденс – совсем другое дело. Она дочь Кэтрин, мамина сестра, моя тетя. Мне даже не хочется думать о том, что единственный способ покончить со всем этим – это покончить с ней, и я подозреваю, что Кирнан придерживается тех же взглядов.
