Как только мы оказываемся на другой стороне дороги, я отдергиваю руку.
– Ты что, с ума сошел?
– Чего? – Он выглядит так, будто совсем не понимает, о чем я говорю, и мне приходится бросить многозначительный взгляд в сторону улицы.
– Улицу в Бостоне никогда не перейдешь, если будешь стоять и ждать, когда тебя пропустят, – сообщает он мне, – по крайней мере, в 1905 году. Здесь нет этих мигающих идиотских знаков, в которых горит человечек и отсчитываются секунды.
– Мне нравятся эти идиотские знаки, – бормочу я. – А твой метод скорее сведет меня в могилу.
Китайский ресторанчик, по-видимому, находится на втором этаже, но на лестничной клетке стоит тележка с едой. Молодой китаец открывает крышку большой бамбуковой пароварки, и Кирнан указывает на простой белый пирожок, а затем на такой же, но усыпанный черными семенами кунжута.
Кирнан протягивает мне пирожок с кунжутом. И он просто огромен.
– Я думала, ты берешь для себя. Мне правда не хочется есть, – и, хотя я готова была поклясться, что не вру, все же мой живот решил именно в этот момент возразить с рычанием. Возможно, потому что бао и правда вкусно пахнет.
А еще я могла бы поклясться, что на этой шумной улице Кирнан ну никак не мог услышать этот тихий звук, но либо у него отличный слух, либо мой взгляд, опустившийся на предательский живот, подсказал ему.
– Извини, но, кажется, твое мнение не учли, – говорит он, откусывая большой кусок от своего пирожка, который пахнет жареной свининой. – Просто откуси немного. Я доем, если не понравится.
На вкус он даже лучше, чем пахнет. Мы едим на ходу, успешно избегая еще каких-либо столкновений. Кирнан уплетает бао со свининой за обе щеки, а у меня еще добрая половина пирожка впереди, и я протягиваю ему остаток своего, хотя вполне могла бы его умять. Может быть, это немного напомнит моему желудку, кто здесь главный.
Бостон-Коммон всего в нескольких кварталах отсюда, и мы садимся на поезд прямо на этой стороне парка. Как только мы оказываемся внутри, я откашливаюсь, бросая на Кирнана нетерпеливый взгляд.
– Что?
– Мы уже в поезде, – говорю я. – Ты должен мне что-то рассказать.
Он кивает и начинает рыться в своей холщовой сумке, вытаскивая смятый листок бумаги. Я разглаживаю его как могу и вижу, что это флаер. Взгляните На Удивительного Будини, Который Теперь Исчезает По Ночам в Большом Стальном Театре. Слова на переднем плане написаны зеленым шрифтом поверх черного силуэта цилиндра.
– Хороший плакат, – начинаю я.
– Спасибо. Мне тоже нравится, вышло довольно неплохо.
– Но «Будини»? Ты серьезно?
– Это не я придумал, – он понизил голос и наклонился вперед, чтобы нас не подслушали. Я делаю то же самое, хотя сомневаюсь, что кто-нибудь смог бы разобраться в нашем разговоре, если бы уловил несколько фраз. – Это было в истории. Похоже, какой-то другой парень проделал тот же трюк или, скорее, будет проделывать его в следующем сентябре, называя себя Будини. Гудини узнаёт об этом и приходит в бешенство. Ну, мы так думаем. Возможно, это был рекламный трюк, в котором Гудини был замешан с самого начала. Так или иначе, он бросает парню вызов на подводное соревнование, которое Гудини, конечно же, выигрывает. Другой парень чуть не утонул, по крайней мере, так пишут в газетах.
– А что этот другой, фальшивый Гудини подумает о том, что ты украл его план?
Он пожимает плечами.
– Мне все равно. Кейт попыталась проскользнуть мимо телохранителей Гудини в Лондоне, чтобы спросить о ключе, но ей не удалось. Планом «Б» было разозлить Гудини настолько, чтобы он сам пришел сюда и бросил мне вызов. Затем мы встречаемся с ним лицом к лицу, и он передает нам свой ключ.
– И сделает он это добровольно?
– Возможно. Он вроде бы хороший парень. Он не поклонник людей, которые пытаются манипулировать другими с помощью фальшивых заявлений о духовном мире, так что, наверное, мы сможем убедить его. Но добровольно или нет, нам придется забрать его ключ.
Он прав, хотя у меня такое чувство, что все пройдет не так гладко, как он думает.
– Так… где ты научился фокусам?
– В тот год на выставке я изучал основы у уличных фокусников, наблюдая за ними. Если достаточно долго наблюдать, можно понять всю технику. И один парень с Каирской улицы научил меня нескольким трюкам. Из меня, конечно, не выйдет потрясающего шоумена, но я смогу подготовить зрителей к главному событию.
– Полагаю, это трюк с побегом?
– Да. Ассистенты надевают на меня наручники, и я запрыгиваю в контейнер. Когда они открывают его спустя несколько минут, я освобождаюсь от наручников и сбрасываю цепи. Та-да. Мне нужно только дотянуться до ключа ХРОНОСа, и это проще простого.
– Так кто же тогда расстегивает наручники?
Он опускает взгляд в пол.
– Хм… Первые несколько раз это делал Джесс. Но мне не хочется втягивать его в это дело. И я делал это сам, там, в квартире.
– Это ведь… не лучшее решение? То есть, судя по тому, что ты мне рассказывал… и по тому, что мне рассказала Кэтрин…
– Это не лучшее решение, но я могу с этим справиться. Я ничего себе не говорю, и во время каждого выступления за неделю перемещаюсь в свой выходной день, когда я наполовину сплю, – он пожимает плечами. – У меня уходит немного больше времени, чтобы снять наручники, когда я в полудреме, но, когда я снова засыпаю, становится легче. Как будто это был сон.
– Нет. Я сделаю это. В котором часу мы покинули твою комнату сегодня утром? Чуть позже десяти?
– Кажется, да.
– Сегодня, когда ты будешь совершать трюк, установи свое прибытие в 10:15 утра, и я буду там. А завтра установи в 10:16, и так каждый день в течение недели, на одну минуту вперед. Так мы сможем разобраться с этой неделей одним разом, прежде чем я вернусь к себе. У меня это займет всего ничего, и будет здорово, если ты тоже сохранишь все свои брусочки «Дженги» на месте.
Его лицо выражает одновременно неохоту и облегчение, а значит, для него это все-таки было не так легко, как он говорил.
Мы пересаживаемся на другой поезд на Лейк-стрит и садимся в открытый трамвай, который, по словам Кирнана, отвезет нас в пригород. Бо́льшую часть поездки я разглядываю пейзаж и листаю вчерашнюю газету «Бостон глоб», которую кто-то засунул между скамейками.
Кирнан читает через мое плечо, и когда я переворачиваю газету, он указывает на рекламу Варьете «Кита».
– Ламберт и Пирс. Они начнут в парке Норумбега на следующей неделе.
«Двое в черном»? У меня в голове возникает изображение Уилла Смита и другого парня в темных очках, сражающихся с межгалактическими нарушителями спокойствия.
– Да, Кейт тоже понравилось. Это менестрель-шоу
[16], поэтому им следовало назваться «Два черных лица». Как и многие другие актеры, они управляют водевильными домами, находящимися в пределах нескольких сотен километров отсюда. Некоторые крупные актеры путешествуют по всей стране, и даже по миру.
