Ей скорее пятнадцать, но все же это более чем справедливо.
Он глубоко вдыхает и говорит:
– Прости меня, Кейт. Ладно? Не за то, что поцеловал тебя. Я ни капельки не сожалею об этом, хотя постараюсь больше не делать этого без разрешения. Я постараюсь. – Он одаривает меня мимолетной улыбкой и затем продолжает: – Я имел в виду то, что мне очень жаль, что мы не обсудили сначала Копенгаген. Я просто был так чертовски зол на тебя…
– Что я такого сделала, что ты на меня злишься?
Он хочет что-то сказать, но останавливается, откидывается на спинку дивана и несколько секунд потирает виски, прежде чем продолжить:
– Наверное, это нечестно. Но на днях ты ушла отсюда, не сказав ни слова о том, что произошло в Шести Мостах. Ты настаивала, чтобы мы немедленно отправились в 1938 год, а потом, когда мы закончили, бросилась прочь. Как будто эта ситуация была полностью моей виной, как будто ты винила меня в том, что я вообще рассказал тебе о ней.
– Кирнан, нет. Я была утомлена и расстроена. Мне очень хотелось домой. По правде говоря, я все еще уставшая и расстроенная. Для меня это произошло всего несколько часов назад. Я рассказывала Коннору и Кэтрин о нашем перемещении, когда они упомянули Копенгаген и сказали, что в тебя стреляли. Что тебе повезло, что тебя не убили. Я беспокоилась о тебе, понимаешь? И злилась, что ты не рассказал мне о том, что собираешься сделать, и что тебя могли убить, и это была бы моя вина.
Он вскидывает брови.
– Почему это была бы твоя вина? Ты не контролируешь мои решения, Кейт. Мне следовало бы обсудить это с вами, но я бы забрал ключ Меллера из Копенгагена независимо от того, что об этом думают борцы с киристами.
– Да, но ты бы не был втянут в это все, если бы я не привела тебя обратно в Истеро и…
Я замолкаю, но слова уже вырвались, и я подозреваю, что он тоже их уловил. Я никогда не брала его с собой в Истеро. Это была другая-Кейт. Когда я начала думать, что ее действия – моя ответственность?
Он с минуту смотрит мне в лицо. Я предполагаю, что он будет ликовать, ведь он так часто указывал, что я – это она, а она – это я. Но глаза у него грустные, и когда он наконец начинает говорить, голос у него тихий, едва слышный.
– Неужели ты так плохо обо мне думаешь, Кейт?
О’кей. Что я пропустила? Я просто растерянно качаю головой.
– Неужели ты думаешь, что я бы просто стоял и смотрел, как Сол уничтожает бесчисленное множество невинных людей? Или, черт возьми, бесчисленное множество людей? Мне все равно, невиновны они или нет. Неужели ты думаешь, что меня не выворачивает наизнанку, когда я иду среди этих людей в Шести Мостах и знаю, что все они умрут от руки Сола? Что я могу физически остановить это, но… – Он качает головой. – Или, может быть, ты просто думаешь, что я настолько глуп, что никогда бы не понял этого и даже, прикажи мне киристы убить, последовал бы их…
– Хватит! Ты же знаешь, что я ничего такого не думаю.
– Тогда зачем говорить, что я пострадал по твоей вине, Кейт? Я бы сражался с ними с тобой или без тебя. Это был всего лишь вопрос времени.
Мы оба молчим с минуту, а потом он вздыхает:
– Я знаю, что это несправедливо по отношению к тебе, но ты единственный человек, с которым я могу поговорить обо всем этом. С тобой рядом твой отец, Коннор и Кэтрин, которые в курсе всего, что происходит, верно? И, скорее всего, Трей тоже, потому что я готов поспорить на ферму – теперь, когда у меня она есть, – что он был там, куда ты отправилась, когда в спешке уходила отсюда.
Ответ написан у меня на лице, поэтому я ничего не говорю. И я только начинаю думать о том, что у него нет права винить меня в этом, когда он говорит:
– Я не говорю это, чтобы ты не чувствовала себя виноватой. Ты была расстроена, и вполне естественно, что ты искала утешения. Просто…
– Ты тоже нуждался в утешении.
– Да. Я не прошу тебя держать меня за руку или укладывать спать по ночам, хотя и не стану спорить, если тебе захочется. Но мы ведь будем партнерами, пока все это не закончится, и мне хотелось бы думать, что ты, по крайней мере, считаешь меня другом… о, Кейт, не плачь, ладно? Ты выглядишь как пристыженный щенок, и я вовсе не хочу, чтобы ты так себя чувствовала. Если ты заплачешь, я тоже заплачу.
Я вытираю слезы тыльной стороной ладони и пытаюсь сдержать их, потому что от моих слез ему только хуже.
– Мне очень жаль. Я вела себя как капризный ребенок. Ты имеешь полное право злиться.
– Я вовсе не сержусь на тебя. Да, я злился раньше, но в основном из-за всей этой ситуации, когда ты обращалась к кому-то другому, а не ко мне.
Я прикусываю губу, чтобы она не дрожала, но в уголках моих глаз снова собираются слезы. Кирнан пытается подвинуться к тому концу дивана, где сижу я, но морщится, когда двигает ногой, и бормочет пару приглушенных проклятий.
– Боже, Кейт, не могла бы ты подойти сюда? Я буду хорошо себя вести, обещаю. Мне больно видеть, как ты плачешь, и не иметь возможности обнять тебя. Или, если ты не можешь этого сделать, отправься к нему и позволь ему это сделать. Я порчу все, чего касаюсь.
Он выглядит таким несчастным. Я не могу сказать ему нет. И я даже не уверена, хочу ли говорить ему нет.
Я передвигаюсь к нему и сворачиваюсь калачиком рядом. Мы обнимаем друг друга, и я плачу. Плачу о том, чего мы не можем изменить или не изменим, но больше всего о том, что уже потеряно. И когда мы наплакались вдоволь, я засыпаю в его объятиях.
Когда я открываю глаза, в хижине уже темно, поэтому я понятия не имею, как долго мы спали. Но сон был глубокий и без сновидений, а в последнее время мне не часто везет с этим. Я осторожно отодвигаюсь, чтобы он не проснулся, а затем оглядываюсь в поисках карандаша и бумаги, чтобы оставить ему записку.
Кирнан ~ Я вернусь завтра в восемь утра. Пожалуйста, подожди, пока я не закончу просмотр точек в Шести Мостах. Тебе не следует делать это в одиночку. ~ Кейт
Я трижды подчеркиваю слово подожди, затем нежно целую его в щеку и прячу записку в сгиб его локтя. А потом достаю медальон и отправляюсь обратно к Трею.
Неправильно ли это?
Возможно.
Я уже и не знаю. Все, что я знаю, это то, что я должна оставаться верной обещанию, которое я дала Трею, потому что я, кажется, разрываю его суть в клочья.
15
Я уверена, что найду Трея у крыльца дома Кэтрин, потому что он забирает меня в школу в семь пятнадцать. Другой вариант – вернуться в таунхаус во вчера, но это чревато риском столкнуться с самой собой. Хотя я и здесь могу столкнуться с самой собой, но сейчас я уже знаю: я буду сидеть на качелях на крыльце в тот момент. Поэтому, если я настолько глупа, что выгляну наружу до того, как Трей позвонит в дверь, то заслужу ту головную боль, которую могу заработать.
