– Ра-а. Уль.
Я смотрю на Трея, и он, кажется, так же озадачен, как и я. А потом что-то в выражении лица Шарлейн заставляет меня понять, что Бен дразнит ее из-за какого-то парня. Парня по имени Рауль.
Мне с трудом удается сдержать смех. Если у меня и были какие-то сомнения в том, находится ли настоящая Шарлейн внутри этой грубой киристской оболочки, то теперь они исчезли. И хотя я знаю, что главная причина, по которой она здесь, – это то, что она сможет доложить обо мне своим повелителям-киристам, знание того, что она все еще Шарлейн, дает мне надежду.
Первый день выпускного года заканчивается без жертв, если не считать ушиба моего локтя, который я зарабатываю, когда какой-то парень, жутко похожий на Гастона из «Красавицы и Чудовища», толкает меня к шкафчикам. Этот толчок, возможно, был случайностью, но так как здоровяк сидел с Евой в кафетерии несколькими минутами ранее, я думаю, что это было случайно-нарочно.
Мы с Треем в своих мыслях по дороге домой. Я думаю о том, что через полчаса окажусь в Джорджии и буду искать доказательства преступлений моего деда, и от этого у меня внутри все сжимается. А вот о чем думает Трей, я не совсем понимаю. Может быть, он все еще сердится на того Гастона. Он высаживает меня у дома, быстро поцеловав и пообещав, что приедет в шесть.
Я хватаю пакет чипсов и содовую из кухни, потому что в 1905 году нет ни сырных «Доритос», ни диетических газированных напитков.
– Ты сбегаешь, дорогая?
Кэтрин стоит в дверях с одним из дневников ХРОНОСа в руке. Она одета в халат и выглядит так, словно проснулась совсем недавно.
– Нет. Просто беру с собой кое-какие припасы, – она открывает рот, и я чувствую, что сейчас начнется лекция о том, что нельзя брать вещи из одного времени в другое, поэтому я быстро добавляю, – дом Кирнана находится посреди леса, Кэтрин, и я клянусь богом, что принесу обратно каждую обертку, ладно?
Она бросает на меня смиренный взгляд, но ничего не говорит.
– Ты только что проснулась? – спрашиваю я.
Кэтрин кивает и подходит к плите, чтобы взять чайник.
– Эти новые лекарства вызывают у меня сонливость в течение дня. А потом я полночи не сплю. Как дела в школе?
Я стонаю и качаю головой.
– Теперь у нас Кредо киристов наряду с Клятвой верности и киристские учителя наряду с нашими старыми. Никаких рукопожатий в коридоре и новый дресс-код. Мой наряд для выставки оголял и то больше кожи. На подчинение нам дали время до следующего понедельника, но я не буду заказывать новую форму. Если все это не закончится раньше, вы с папой можете перевести меня на домашнее обучение. Мало того что нам придется носить форму, так еще и форма мальчиков вообще не изменилась. Почему киристы так сосредоточены на женском целомудрии? Ну, по словам Эдриен, Сол не был таким уж блюстителем нравов. – По правде говоря, Эдриен сказала мне почти обратное, отметив, что Сол пытался переспать почти с каждой женщиной в ХРОНОСе, но выражение лица Кэтрин подсказывает, что лучше мне пропустить эти детали.
– Нет, – говорит она, – но он не первый, кто решил, что правила поведения, не затрагивающие лично его, должны быть строже. Сегодня у нас предостаточно таких людей на государственной службе. Думаю, это результат слияния стольких разных религий. Как и в любом партнерстве, каждая группа должна пойти на компромисс, чтобы объединиться.
Образ нашего нового талисмана, Пурпурного Голубя, всплывает в моей голове, это напоминает мне о классной комнате и учителе-киристе, который раздавал папки.
– До сегодняшнего дня я и не подозревала, что у мужчин-киристов татуировка в виде голубого лотоса, а не розового. Как банально.
Кэтрин тихо хихикает:
– Это было неизменно еще с тех пор, как в 1600-х годах киристы затеяли всю эту историю с татуировками. Сол не был историком гендерных исследований, поэтому он, очевидно, полагал, что розовый для девочек, а голубой для мальчиков – это что-то естественное, поскольку в будущем все еще существуют отголоски этого. Но этот стереотип появился довольно недавно. В той временной линии, в которой еще не было киристов Сола, розовый цвет не ассоциировался с девочками до 1940-х годов. Я не понимаю, зачем они ввели татуировки для мужчин. Вся эта история с целомудрием для них – что-то вроде намека на гендерное равенство.
Она садится рядом со мной и с задумчивым видом опускает пакетик чая в воду.
– Но… Я не думаю, что выбор ценностей, принятых киристами, был однозначно случайным. Оглядываясь назад, я понимаю, что Сол всегда был… сексистом. Он говорил о старых добрых временах, когда мужчины были мужчинами, а женщины знали свое место. О том, как естественно было сильным иметь власть. Его не волновали мои контраргументы о том, что существуют разные виды силы, что в цивилизованном мире физическая сила не так уж важна. Мы всегда притворялись, что это шутки, но даже тогда я понимала, что за шуткой скрывается доля правды.
– Так… как бы Сол отнесся к тому, что ему придется полагаться на Пруденс, основывая «Кирист Интернэшнл»? К тому, что придется разделить власть?
– Ему бы это не понравилось. И он будет бороться с этим, особенно если решит, что у Пруденс появились последователи. Сол не жалеет тех, кто отвлекает от него внимание.
– И Пруденс делает именно это. Она человеческое «лицо» киристов. Когда я была в храме в другой временной линии, Шарлейн сказала, что мало кто видел Сола, но многие видели Пруденс, и она всегда выглядит одинаково, бессмертно. В этом смысл, потому что только те, у кого есть ген ХРОНОСа, могут отправиться вперед, чтобы увидеть Сола, но Пруденс иногда появляется перед целыми собраниями. Поэтому вполне логично, что Сол будет толкать все это дерьмо про слабый пол. Он хочет, чтобы они видели ее как подчиненную.
Кэтрин качает головой.
– Как бы мне хотелось поговорить с Пруденс. Чтобы она заговорила со мной. Мне трудно поверить, что она готова помочь Солу в этом деле с Отбором. Пруденс, может, и была трудным ребенком, но они с Деборой обе были очень сострадательными. Они вытащат из карманов последнюю монету, если увидят на улице нищего. Как-то Пруденс целый год экономила карманные деньги, чтобы пожертвовать их детям из иностранной группы, которых перевели в их школу. Я не понимаю, как она могла так сильно измениться.
– Ну, Кирнан рассказывал мне, что, будучи помоложе, она была другой, до того, как ее разум совсем запутался. Видимо, у Сола очень убедительный… деморолик со всеми будущими событиями. Кирнан рассказывал, что Саймон брал его с собой и показывал войны, голод, разрушение окружающей среды. И он сказал, что, когда смотришь на эти виды, легко веришь, что будущее нуждается в переменах. Может быть, Сол показал то же самое Пруденс, когда она нашла его?
– Возможно. И в этом столетии, и в следующем найдется достаточно таких ужасов. Но все будет налаживаться. Большинство экологических проблем были решены. Голод в мое время уже не был такой проблемой – по правде говоря, он не был бы проблемой и сейчас, если бы у нас была верная политика для решения этого вопроса. Политические конфликты все еще случаются, но редко перерастают в вооруженные. Сейчас все это в упадке по сравнению с прошлым, хотя люди, похоже, не верят в это. 2300-е – не совсем утопия, но… по сравнению с настоящим они намного лучше. Думаю, ты бы согласилась, если бы могла увидеть сама.
