Мы с Кирнаном оба вытаскиваем ключи.
– Я пойду, – говорю я. – Тебе нельзя тратить перемещения.
– Знаю я. Но я ведь поставил стабильную точку рядом с лавкой Эрла. На твоем ключе ее нет. – Он передает координаты на мой медальон, и я мигаю, отправляясь на шесть минут назад, когда мы все четверо были в церкви.
Сначала я не вижу пикапа, но потом замечаю его на другой стороне дороги. На стенах магазина развешан набор инструментов. Я быстро осматриваюсь в поисках чего-нибудь, что могло бы проткнуть шины, и выбираю большие ножницы. Я бросаюсь через дорогу и с силой вонзаю ножницы в одну из задних шин. Подойдя к передней части пикапа, я поднимаю руку, чтобы проколоть и вторую шину, но потом понимаю, что у Сола вряд ли будут две запасные. Мне нужно задержать его, но он все равно должен попасть в свою стабильную точку, чтобы вернуться домой. Поэтому я бросаю ножницы и отправляюсь обратно к Кирнану и Марте.
Она выглядит так, будто ее сейчас вырвет.
– Дай ей дотронуться до медальона, – говорю я.
– Зачем?
– Не знаю почему, но, кажется, это помогает.
Он все еще смотрит с недоверием, но хватает ее за руку и прижимает ее к ключу ХРОНОСа.
– Я, скорее всего, выиграла нам всего пару минут. Мы должны увести ее отсюда.
Кирнан бросает взгляд на Марту, ее цвет лица, кажется, уже пришел в норму после того зеленоватого оттенка, которым она залилась мгновение назад.
– Марта, – говорит он, – ты когда-нибудь ездила на велосипеде?
Она качает головой.
– Я умею ездить верхом. Но, наверное, все лошади уже мертвы, как и Бул.
Он снова смотрит на меня.
– Ты сказала «мужчины». Кто был с ним?
– Она сказала, это был Грант. Я его не видела. Марта, когда ты в последний раз видела этого человека?
– Я не видела его с тех пор, как Сол запер меня в подвале.
– Как долго ты там пробыла? – спрашивает Кирнан.
– Я не знаю. Я была там с Булом со вчерашнего дня и всю ночь. Сегодня утром он принес нам немного хлеба и воды, а потом Була начало тошнить, и Сол выпустил его, но он заставил меня остаться там, внизу, пока он не придет и не заберет меня. Но и тогда я не видела другого парня. Может быть, он тоже заболел.
Кирнан обращается ко мне:
– Как ты думаешь, сколько времени ты нам выиграла?
– Двадцать минут, если он остановится, чтобы сменить колесо. Если он вообще знает, как поменять колесо. Скорее всего, он просто поедет на дисках. Поэтому, наверное, пять минут?
– Может, она могла бы поехать со мной, – говорит Кирнан, но в его голосе я слышу сомнение по поводу того, выдержит ли велосипед их вместе.
– Можно было бы обогнать пикап со спущенной шиной на этой штуке, если бы он перевозил только одного человека, но…
– Ага, – говорит он и, схватив оба велосипеда, ведет их дальше в лес. – Мы не сможем обогнать его.
Я тянусь за рукой Марты.
– Пойдем, ладно? Я тебе все объясню по дороге.
Я беру у Кирнана один из велосипедов, и мы следуем за ним, пока он не останавливается на берегу ручья. Пока мы идем, я пытаюсь придумать, что бы такого сказать Марте, чтобы ее не заперли в психушке, если ей в какой-то момент захочется поговорить о последних нескольких днях. И я все еще ничего не придумала.
Ручей петляет через густой лес, поэтому отсюда не видно моста. Но пикап на хромых колесах слышно довольно отчетливо. Лязгающий глухой звук доносится оттуда как раз в тот момент, когда Кирнан прислоняет наши мотоциклы к дереву.
Я присаживаюсь на корточки у ручья и вывожу стабильную точку, установленную рядом с дорогой. Как я и предполагала, Сол не стал утруждать себя сменой колес, по крайней мере пока. Пикап с трудом ковыляет по дороге. Внутри пикапа сидит Грант, и он либо мертв, либо в коматозном состоянии, потому что вообще не шевелится, несмотря на то что его голова каждые несколько секунд ударяется о пассажирское окно.
Как только они проезжают мимо, я просматриваю дорогу в течение следующих двадцати минут, перематывая вперед с десятисекундным интервалом. Никаких признаков возвращения Сола. Но это не значит, что он не припарковался где-нибудь в километре вверх по дороге, меняя колесо.
Когда я отрываюсь от медальона, Марта смотрит на меня, склонив голову набок.
– Ты молишься?
– Ну… вроде того.
– Это какие-то четки? У сестры Миз Кэри, когда она была у нас в гостях, были четки. Но у нее были с бусами.
– Это не четки, – говорит Кирнан. – Послушай, Марта, нам нужно кое-что объяснить.
– Все в порядке. Я поняла все, когда мисс Кейт исчезла тогда. Сестра Эльба знала об этом?
– Знала о чем? – спрашиваю я.
– Ну, то, что вы ангелы? – ее голос звучал так уверенно, будто она произносила что-то само собой разумеющееся. – Думаю, она не знала, так же как и не знала того, кем являлся он. Конечно, я любила ее и все такое, но сестра доверяла почти всем, кого ни встретит. Может быть, если бы она была немного более подозрительной…
– Может быть, – говорю я. – Но тогда она стала бы совсем другим человеком. И, Марта, в этом не было бы смысла. Она не смогла бы остановить Сола.
– Значит, то, что случилось, было… – она делает паузу, будто пытается вспомнить слово. – Предопределено? Как с моими мамой и папой, которые умерли такими молодыми?
Я смотрю на Кирнана, и он просто пожимает плечами. Мне кажется неправильным позволять ей думать, что мы какие-то божественные посланники, но так гораздо проще, чем пытаться объяснить ей все. И здесь, в 1911 году, если она скажет, что видела ангелов, то вряд ли ее запрут в комнате с мягкими стенами.
– Есть вещи, которые мы не можем изменить, – говорю я ей, думая о последних словах сестры Эльбы, сказанных мне. – Мы просто должны найти способ жить дальше, когда происходят такие вещи, чтобы быть готовыми изменить то, с чем встретимся позже.
– Но почему именно я? – спрашивает она неожиданно сердитым голосом. – Почему вы спасли меня? Я ведь почти не верила ни во что, а в той церкви было полно людей, которые славили Бога весь день напролет. Даже Джек и Верн…
Ее начинает трясти, и слезы, которые собирались в ее глазах, уже текут по щекам. Я обнимаю ее и прижимаю к себе, пока она плачет, потому что это все, что я могу сделать. Потому что у меня нет ответов, которые ей нужны. Кирнан молча наблюдает за нами, и я вижу, что он чувствует ту же беспомощность, что и я.
Ее слезы в конце концов останавливаются, и Марта отстраняется, а затем снова наклоняется ко мне, касаясь кончиками пальцев моего лица.
– Я и не знала, что ангелы плачут.
Часть меня кричит, что она заслуживает правды, и Кирнан, должно быть, наблюдает за ней, потому что он вмешивается как раз перед тем, как я сорвусь.
