– Ну, разок потратил деньги, подаренные на день рождения. Подумаешь. Я не из-за денег расстраиваюсь, Кейт. – Он наклоняется вперед и очень нежно целует меня. – Эй, я не против не торопиться. Давай просто посмотрим фильм. Поедим клубнику. Я говорил серьезно. Там, на крыше. Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю.
Правда люблю. И хотя я думаю, что мы с другим-Треем были готовы к этому в другой временной линии, здесь мы еще не пришли к этому. Я вижу, что он хочет любить меня. Может, уже почти любит.
Но даже если бы он сказал это с такой же уверенностью, как и в прошлый раз, это не имело бы значения.
Потому что я тоже уже не такая, как прежде. Может быть, дело в том, что я знаю, что Трей не совсем влюблен в меня, или, может быть, это потому, что у меня есть сомнения, когда дело касается Кирнана. В любом случае я никогда не смогу пойти на это с Треем, пока не разберусь во всем.
И, что важнее всего, я не позволю использовать Трея как пешку в играх Пруденс.
– Мне очень жаль, что я втянула тебя во все это, Трей. – Он тянется к моей руке, когда видит, что я держу ключ ХРОНОСа, но я отстраняюсь.
– Стой, Кейт. Давай поговорим об…
– Нет. Наверное, твой отец был прав, предлагая тебе окончить школу в Перу. Я найду тебя, когда все закончится. Я обещаю. Когда мы соберем все ключи, когда я буду знать, что Сол и Пруденс не смогут причинить тебе вреда. Никому не смогут причинить вреда. Когда все это полностью закончится так или иначе. Я найду тебя, я поцелую тебя и сделаю все возможное, чтобы загладить свою вину.
Я не целую его на прощание. Я даже не смотрю на него, потому что боюсь потерять самообладание. Я вывожу стабильную точку в своей комнате и моргаю за несколько секунд до того, как слезы наполнят мои глаза.
Как бы мне ни хотелось верить, что я обычная девушка с обычной жизнью, обычными друзьями и обычными отношениями с необыкновенно замечательным парнем, это не так.
И если я не перестану притворяться, у меня никогда не будет шанса стать ею.
* * *
Вернувшись в свою комнату, я позволяю себе устроить маленькую жалостливую вечеринку, первый этап которой состоит из десятиминутных рыданий в душе. Второй этап – разговор с мамой, но мне приходится вернуться на несколько часов назад, чтобы синхронизировать события с часовым поясом Италии. Единственная радость этого вечера состоит в том, что у меня есть о чем я правда могу поговорить с ней, если избегать подробностей и придерживаться того факта, что мы с Треем больше не вместе. И хотя я вижу, что она переживает за меня, я рада, что позвонила ей. Я нуждалась в маме, и я думаю, что ей тоже нужно было почувствовать себя нужной.
У меня два сообщения от Трея, но я их не читаю. Не могу, пока не разберусь с перемещением в 1938 год.
Ни одна жалкая вечеринка не обходится без мороженого, так что третья и последняя стадия – это пол-литровая тара Ben & Jerry’s, которую я видела сегодня утром в морозилке. Однако, когда я спускаюсь на кухню, ее уже нет, и я почти уверена, что Кэтрин не ела мороженого. И, поскольку я уверена, что мне сейчас оно нужнее, чем Коннору, я отправляюсь назад на несколько часов, хватаю его и возвращаюсь в настоящее. Если в итоге у него останутся воспоминания о том, как он ел и не ел мою «Вишневую Гарсию», так тому и быть.
Когда я доедаю последние ложки, входит Коннор. Он бросает короткий растерянный взгляд на морозильник, потом смотрит на часы, снова на мороженое, а потом на мое лицо, которое, я почти уверена, все еще опухшее от слез.
– Не хочешь поговорить?
– Хочу, но не обо мне-и-Трее. Кэтрин не занята? Это касается всех.
Дом больше не кажется мне безопасным. То, что я рассказывала Трею о том, как Пруденс могла бы установить стабильную точку в его комнате, применимо и к этому дому. Кто владел им до Кэтрин? Как долго он был на продаже, ожидая, когда кто-нибудь войдет и установит стабильные точки или даже прослушивающие устройства?
Спустя десять минут Кэтрин и Коннор уже были в курсе событий. Я немного подправляю историю, потому что не знаю, как они отреагируют на то, что Трей забронировал номер в отеле. Пока я рассказываю, они как минимум один раз нервно оглядывают комнату, так как, вероятно, тоже думают, что в доме может быть небезопасно.
– Когда мы поселились здесь, я тщательно проверил дом на наличие подслушивающих устройств, – говорит Коннор. – У нас две системы безопасности, установленные двумя разными компаниями, и они обе провели магнитное сканирование, прежде чем я начал перемещать наше оборудование. Я не знаю, как кто-либо смог бы установить устройство после этого, если только оно не придет вместе с коробкой пиццы, и в этом случае оно снова оказалось бы вне дома через несколько часов. Но я никак не смогу проверить, не установил ли кто-то стабильную точку на своем конкретном ключе, прежде чем мы переехали. Так что, да, это возможно.
– Если они следили за нами, то знают, что мы забрали еще четыре ключа. Пруденс уже давно знала бы, что ты не выполняешь свою часть сделки. Так зачем же было ждать до сих пор?
– Может быть, им нужны только те ключи, что в Атенсе, – предположил Коннор.
– Может быть, – говорю я. – Ни у кого нет ощущения, что нами манипулируют?
18
Богарт, Джорджия
8 октября 1905 года, 9:00
Я не удивляюсь, увидев Кирнана возле стола в его хижине, поскольку он знает, что я прибуду в девять, и обычно встречает меня именно там. Меня немного удивило то, что он постригся, а кожа его стала примерно на три тона темнее, чем обычно.
Но вот что меня удивляет до такой степени, что, случайно моргнув, я едва не отправляюсь в хижину, так это то, что он обнимает за плечи женщину лет на двадцать старше его.
И эта женщина не кто иная, как моя тетя Пруденс.
Я наблюдаю за ним несколько минут, едва дыша.
Они не одни. Рядом с Пруденс стоит светловолосая женщина лет пятидесяти. Не думаю, что видела ее раньше, хотя она немного напоминает мне Кэтрин. Парню, сидящему слева от Кирнана, лет двадцать-тридцать, и у меня такое чувство, что я видела его раньше, но, возможно, это потому, что он немного похож на Саймона. Правда, он выглядит лучше, худее, и, наверное, лет на пятнадцать старше.
И, похоже, им не терпится уйти.
В основном говорит Пруденс, но без звука я не могу понять, что именно она говорит. Очевидно, она сказала что-то смешное, потому что Кирнан рассмеялся. Потом он наклоняется и целует ее.
Это недолгий поцелуй, но уж точно не платонический, и меня захлестывает поток самых разных эмоций. В основном это чувство предательства, некоторая растерянность и изрядная доза гнева, но я бы солгала, если бы не признала, что в этой смеси есть немного ревности.
Я теряю стабильную точку и решаю, что было бы неплохо немного подождать, прежде чем выводить ее обратно. Мне нужно подумать.
