Потом на меня набросилась Дженни. Не могу ее винить. Я пыталась помочь ей с малышом, потому что ей приходилось нелегко. Ее дочери бегали по пляжу, и я видела, что она плакала и не спала, как и я, а потом она вдруг взяла и залепила мне пощечину. Хуже всего было видеть, что Артур и Билл наблюдают за нами с плакатов, и в глазах Артура читалось: слава богу, меня это не касается.
В тот миг я была готова поменяться с ним местами, и неважно, где он — в кандалах на пиратском судне или заклеванный птицами в пещере, все что угодно. Я завидовала его тайне. Исчезнуть непросто. Я так и не поняла, как ему это удалось. Проблема в том, что Дженни никогда не хотела выслушать мою версию. Вы можете сказать, что проблема во мне, и ваши читатели согласятся, уверена. Нет никого хуже женщины, которая уводит чужого мужа. Неважно, что муж тоже в этом участвовал: его обманули или соблазнили, и забавно, что мужчины отстаивают свою власть во всех сферах жизни, кроме тех случаев, когда им это неудобно, и тогда они согласны быть слабовольными и возложить ответственность на женщин. Дженни продолжала любить Билла, и это ее дело, ее право. Билл был мужем и отцом, и это более важные роли, чем я в состоянии понять.
Правда в том, что я танцевала с Биллом на благотворительной вечеринке, когда Артур был на башне, и мы сблизились в последующие недели. Один раз, когда я была расстроена, он поцеловал меня.
Поцелуй был быстрым и невыразительным. Было ощущение полнейшей неправильности. Этот момент стал поворотным. Я подумала: что же я творю, это не я, это совсем не я, и что я надеюсь получить? Признаюсь, что отчасти мне льстило его внимание. Я не могла понять, что во мне мог найти молодой мужчина. Я сглупила и пожалела о своей ошибке. Я хотела, чтобы Билл тоже пожалел.
Я сказала Биллу, что мы не можем продолжать. Ожидала, что он согласится, но его реакция оказалась совершенно неожиданной. Он стал вести себя враждебно и одновременно признаваться в любви ко мне. Я помню, как он практически плюнул эти слова мне в лицо, как будто ненавидел это чувство, но не мог от него избавиться.
После этого я старательно его избегала. Придумывала отговорки для Дженни и чувствовала облегчение, когда Билл возвращался на «Деву» и мне не приходилось его видеть. Когда он был на берегу в отсутствие Артура, он вел себя пугающе. Это единственное слово, которое я могу подобрать. Приходил в мой дом со словами, что его прислала Дженни починить лампочку, а потом я замечала, что у меня пропадают вещи. Нижнее белье и мыло, туфли и украшения; и по сей день я уверена, что это он украл подвеску, которой я очень дорожила и которую подарил мне Артур, когда сделал предложение. Не могу предположить, куда еще она могла подеваться, и, конечно, я ни слова не сказала Артуру. Должно быть, он подумал, что я ее потеряла или не хочу больше носить.
По-видимому, Билл настолько хотел, чтобы мы были парой, что в его воображении это уже произошло. Он строил планы на совместный отпуск. Рассказывал о местных красотах, которые покажет мне в следующий приезд на берег. Говорил об ужинах в его любимых ресторанах, куда он меня поведет.
Как будто в тот день я сказала Биллу не то, что хочу все прекратить, чем бы ни было это «все» — единственным поцелуем, попыткой узнать друг друга, смятением при встрече, всем, что можно с большой натяжкой отнести к неверности, хотя я не думаю, что произошло что-то разрушительное, — а что я решила расстаться с Артуром и начать все заново с ним. Он вел себя нагло, брал меня за руку, когда Дженни стояла рядом, пытался обнять меня за талию, когда на кухне я резала принесенный ею фруктовый пирог. Неважно, сколько раз я говорила ему «нет», он отказывался оставлять меня в покое. А ракушки! Проклятые ракушки, которые он вырезал на маяке и привозил мне, они заполняли мой дом, ящики, все места, куда я могла их спрятать в ужасе при мысли о том, что кто-то их увидит. Я не могла выбросить их, беспокоясь, что Дженни увидит их в мусорном баке. Она часто выбрасывала стекло в последний момент. Я не могла так рисковать.
Я оказалась в ловушке без выхода. Оставалось только признаться в этой мимолетной слабости — а это было бы слово Билла против моего.
Вы можете возразить, что одного поцелуя недостаточно. Но мне так жаль, что Дженни не знает, что больше ничего не было. Мы с Биллом не любили друг друга. Любовь чиста и добра, она рождается из нежности и благородства. Она не может вырасти из разочарования, шантажа, ненависти или неудовлетворенности. Билл не любил меня. Я хочу сказать это Дженни, я много лет пыталась; писала ей, приезжала, звонила, но тщетно.
А теперь вы здесь. И вы думаете, я хочу узнать, что произошло с Артуром, я надеюсь, будто вы наткнетесь на то, что не заметил никто из нас. Что ж, это не так. Двадцать лет — слишком долгий срок, чтобы зацикливаться на том, что нельзя изменить. Я предпочту сосредоточиться на том, что можно.
Мой муж умер, но я — нет. И Дженни тоже. И то, чем я хочу с ней поделиться, оно тоже не мертвое, а живое, и оно может все изменить, может вырасти, может выйти наружу, вот в чем дело. Я устала от смертей и потерь; с меня довольно.
Я уже говорила вам о саде. О том, как жизнь возвращается снова и снова, преодолевая холод. Вот на что я надеюсь. Вот чего я хочу.
27. Дженни
Должно быть, Рон забыл выключить двигатель «Метро», потому что, когда она повернула ключ, машина резко дернулась назад. Она давно не водила и чувствовала себя за рулем неуверенно, ее смущала масса информации, которую надо принимать во внимание. Указатели, зеркала, слепая зона. Когда-то она делала это не задумываясь. Но временами весь этот процесс казался слишком сложным.
Сегодняшний день не радовал, планировалась вечеринка по случаю шестого дня рождения внука. Дженни никогда не любила мероприятия, но с Биллом это хотя бы было терпимо.
Теперь она одна, предоставленная сама себе на семейных вечеринках, одна среди людей, которых не знает и чье безмолвное осуждение преследует ее повсюду. Они помнят ее с тех пор? Скорее всего их родители. Истеричка, которая скандалит и бросается на камеры. Но Ханна сказала, что ей надо выходить из дома, она слишком долго сидит взаперти и начинает вести себя странно.
Она включила кондиционер и подумала, что оттуда пахнет рыбой. Можно было бы пользоваться машиной чаще. Но куда ездить? Если не к детям и не в супермаркет? Ханна предложила вступить в женский кружок. Но мысль о вязаных покрывалах и обществе престарелых дам ее не вдохновляла. Она представила, что начнется, стоит им узнать, кто она. Сплошные пересуды.
Она собиралась с силами, чтобы отъехать от тротуара, когда в боковом зеркале заметила идущую по улице женщину.
Дженни пригнулась на водительском сиденье. Она делала это рефлекторно. Увидев знакомого в парке или магазине, она не подходила поздороваться, как другие люди; она пряталась за фонарем или ближайшей полкой с туалетной бумагой и ждала, пока они уйдут. Но эта женщина была незнакомой. Во всяком случае, она не поняла, кто это. Синие джинсы, свободный жакет, светлые волосы убраны в узел. Дженни не смогла рассмотреть лицо.
