— Может быть, это не понадобится. Может, они еще вернутся.
Но это уже случилось. Субботним утром, когда по узкой извилистой дороге в поселок на двух «Воксхоллах Виктор» приехали люди «Трайдента». Дженни с детьми ждала Билла дома. К ее двери подошли сотрудники «Трайдента», и Хелен, смотревшая в окно, сразу поняла зачем. Напряженные плечи, склоненные головы, фуражки, которые они сняли, как только открылась дверь. Дженни упала у порога.
Хелен знала, как чувствуется, когда из тебя выходит жизнь, но никогда не видела, как это происходит с другим человеком, и обнаружила, что не может на это смотреть. Боль Дженни требовала, чтобы Хелен отвернулась — как будто проезжаешь мимо дорожного происшествия и чувствуешь, что любопытство неуместно.
Должно быть, у Билла случился сердечный приступ, подумала она, или он упал за борт и утонул. Ее первой эгоистичной мыслью было облегчение.
«Все кончено. Слава богу, все кончено».
Когда сотрудники обернулись к ее дому, на секунду все вокруг остановилось: тикающие часы, гудение холодильника, свист кипящего чайника на кухне. Потом, после того как ей сказали, она в глубине души думала, вдруг она вызвала это сама, своим желанием перемены и освобождения.
— Вы в порядке, Хелен? Можем продолжать?
— Прошу прощения, мне нужен свежий воздух.
Снаружи причитал ветер, бушевало коричневое море, бурлила белая пена. Облака неслись по небу. Хелен не надела пальто, но обжигающий холод был ей необходим. Ветер трепал ее платье и пытался сбить ее с ног. Она видела вертикаль «Девы» вдалеке. «Трайдент» думал, что, если поселить их там, где они могут видеть эту безобразную башню, женщины будут чувствовать себя ближе к мужьям, но на самом деле было только хуже. Мужчины их не видели. Для Артура жизнь на берегу прекращала существование, а она могла смотреть на него каждый день, представлять, как он там, и каждый день это ее беспокоило. Она бы предпочла вообще ничего не видеть.
«Вернись ко мне», — подумала она.
Несгибаемая башня смотрела на нее. Все башни были гордыми, но «Дева» особенно. Она гордилась тем, что заполучила Артура. Это было его тайное убежище вдали от нее, и «Деве» это нравилось. Маяк был ему нужен больше, чем она. В этой скале он видел больше, чем в своей жене. Она подумала о камнях, которые он собирал на островных станциях, изучал их, находил сходства и различия, а ей хотелось ударить его и заплакать. «Посмотри на меня, глупец, посмотри на меня; разве ты не видишь, что ты нужен мне?»
Он не помнила, когда полюбила его, потому что ей казалось, что она любила его всю жизнь — без начала и конца. Но в конце концов «Дева» дала ему утешение, которое не смогла дать она после той беды, которую они старались пережить вместе, но она осталась ни с чем, ей нечего было дать.
Выступили горячие слезы и замерзли в ее глазах. Она сказала себе, что бывало и хуже, но в этот миг тишины, когда она плакала украдкой, ей казалось, что нет.
Невозможно объяснить это незнакомцам в доме. Как они могут понять ее самое большое недовольство мужем, самое глубокое, самое горькое, которое она таила в душе и для выражения которого никогда не могла найти слов, потому что знала: он промолчит в ответ, и она тут же умолкнет. Не только она думала о неверности. У него тоже была другая женщина. Любовь, с которой она не могла соперничать. Другая, отнявшая у нее Артура. О ней он думал, когда они были вместе, к ней стремился и мечтал, прикасаясь к ней.
34. Дженни
— У меня закончилось молоко, поэтому не могу угостить вас чаем. Я не могу сходить в магазин, нет, я не выйду из этого дома, пока Билл не вернется; я никуда не пойду, пока он не придет домой и мы не узнаем, что это ошибка, потому что он может вернуться в любую минуту, говорю вам, я должна быть здесь и ждать его.
Дженни выпрямилась и попыталась совладать с дрожью. Допрос был не таким, как она представляла по полицейским сериалам. Во-первых, они были не в полицейском участке. А у нее дома в «Капитане». Принесли с собой слабый запах сосисок в тесте. Все утро Дженни наблюдала, как в ее дом приходили незнакомцы и привычные линии, отделяющие частное от общественного — входная дверь, порог спальни, — постоянно нарушались. Следователи смотрели на нее сочувственно и предполагали, что это приемлемо — есть в такое время, приносить в ее дом хрустящие бумажные свертки с выпечкой и кусками горячего мяса.
— Спасибо, что согласились с нами поговорить, Дженни.
Заплакал ребенок. Сестра пробежала по коридору, чтобы успокоить его. Передняя дверь открылась. Она встрепенулась: это Билл. Но нет.
— Я не против поговорить, если вы перестанете делать вид, что он пропал. Что он умер. Он не умер. Просто надо еще подождать, вот и все.
С потолка гостиной спускались поникшие и раскрутившиеся ленты серпантина. Ангел на елке прикрыл один глаз, не желая смотреть на все это. Они поругались из-за ангела, потому что он не хотел ангела, он хотел звезду, а она возмущалась, потому что он все время критиковал ее, что бы она ни делала, как бы она ни старалась. Неужели он не может просто позволить ей сделать так, как ей нравится? Он знал, что Рождество для нее — важный праздник. Дженни украшала дом каждый год, был ли Билл тут или нет. Рождественским утром она представляла, как он на «Деве» читает открытки и открывает подарки, которые она упаковала ему в ноябре и которые ждали своего часа. Дети пели рождественские гимны за столом в саду так громко, что он мог бы услышать. Если ветер дул в нужную сторону, может, он и слышал.
— Как вы думаете, Дженни, где Билл?
Мужчина говорил очень ласково, как будто собирался вот-вот сделать что-то, что ее ранит.
— Думаю, он где-то там на лодке, в тепле и безопасности.
— Первые двадцать четыре часа после исчезновения человека критические. Прошло уже девяносто шесть…
— Он жив.
— Вы считаете, что ваш муж и его коллеги покинули башню?
— Да. Что-то случилось, что-то забрало их оттуда.
— Например, человек, о котором упоминал Майк Сеннер?
У женщины круглое лицо и тяжелые веки, и она производит впечатление человека скучающего и одновременно собранного — как сова в детском зоопарке, не обращающая внимания на посетителей.
— В том месте плохая атмосфера. Билл часто говорил об этом.
— Между ними тремя?
— Нет. Сама по себе. Там происходили плохие вещи.
— Билл что-то делал? Или кто-то из остальных?
Дженни сглотнула. У нее болело горло. Все твердили, что Майк Сеннер лгал, может, так оно и есть. Майк славился своими придумками и стремлением привлечь к себе внимание, и здравый смысл подсказывал ей, что никто не может высадиться на башне без разрешения «Трайдента». Но он казался таким уверенным. Уверял, что он последний, кто их видел. Мол, Билл сказал ему, что к ним кто-то приезжал. Важно ли это? Имеет значение?
