Но я не могу понять, почему Билл так поступил. Мужчина, который женился на мне, который любил меня за то, какая я. По крайней мере, так я думала. Хелен не была одной из нас, не была трайдентской женой в традиционном понимании. Где бы мы ни жили, на Сен-Биз или на Старт-Пойнте, все мы были сделаны из одного теста — жены, домохозяйки со сборниками рецептов на полках и бисквитами к чаю ровно в шесть. Мы держались вместе, никогда не делали ничего за спиной друг у друга и не пили чай с чужими мужьями. Жена Фрэнка Бетти была мне ближе — простая честная девушка из Болтона без всякого жеманства, и сыновья Бетти часто играли с моими дочерями. Я видела, что Хелен завидует мне. Не горжусь этим, но признаюсь честно, я наслаждалась ее завистью. У нее было так много всего, чего не было у меня. А это было единственное, в чем я ее превосходила.
Мне надо было поговорить с Артуром об их романе, когда он возвращался на берег. Ханна говорит, что я должна была, и жаль, что я этого не сделала. А теперь их нет, и слишком поздно.
Иногда я думаю о матери. Может, мне стоило бы попытаться еще раз. Узнать, жива ли она, позвонить, написать. Если я это сделаю, то ради самозащиты. Это своего рода эгоизм. Я хочу знать, что я сделала все, что могла. Я лучше других знаю, как это — когда у тебя уже нет выбора.
Если бы я поговорила с Артуром, мы могли бы придумать, что делать. Потому что то, что я сделала, — это была глупость. Дурацкая идея, что я должна отплатить за боль, которую мне причинили. Что я могу сказать? Но я была не в себе.
Я никогда не поднимала этот вопрос с Артуром, потому что он заставлял меня нервничать. Ханну тоже. Мы его толком не знали. ГС никогда не заходил к нам, не здоровался и не проявлял дружелюбие. Я никогда не могла понять его.
Оглядываясь назад, он действительно производил впечатление неуравновешенного. Человека, который мухи не обидит, а потом в один прекрасный день здание взлетает на воздух, и все соседи говорят: «О, но он же был таким спокойным? Он не способен на это».
Что? Ханна думает, я слишком много фантазирую. Я правда воображаю всякое, потом много думаю, и мои мысли становятся реальностью.
Но в тихом омуте черти водятся, да? Особенно если давить на человека. Хелен на него давила. Она давила на него чувством вины, а потом своей ложью. Артур был из тех, кто все держит внутри, не говорит ни слова, а потом — бум!
На самом деле если я все узнала, он тоже мог узнать. Если Артур действительно сделал что-то с Биллом, думаю, я могла бы… я хочу сказать, имею в виду, я могу понять его.
О, боже, уже пора? Мы должны успеть к Венди пораньше, чтобы занять хорошие места. Я проделала такой путь не для того, чтобы сидеть в заднем ряду.
Ладно! Ханна заставила меня дать обещание. Я не хочу, но иначе она будет дуться на меня весь день. Вот что. Хелен писала мне письма, но в последнее время перестала. Подожди, дорогая. Я к этому клоню. Дай мне сказать.
С ней все в порядке? С Хелен. Ханна хотела, чтобы я спросила об этом. Потому что вы же с ней говорили, да? Вы должны знать. Вдруг что-то случилось, из-за чего она перестала писать мне письма. Не то чтобы меня это беспокоило. Это неважно. Я просто помню, что Ханна просила меня узнать.
Хорошо. Все хорошо. Довольна? А я тебе говорила.
А теперь можем мы заняться своими делами? Если мы сядем прямо перед Венди, у нас будет больше шансов, что она назовет имя для нас. Они вас чувствуют, так им проще нас найти. Коммуникация лучше.
44. Мишель
Сегодня вечером она будет готовить Роджеру пирог с говядиной и почками, а он спросит, как прошел день. Она наврет, что ничего толком не делала, погладила девочкам школьную форму, пришила ярлычки с именами на спортивные костюмы, прополола грядки. Она умолчит о том, что ходила в торговый центр «Клирвотер», бродила по «Вулворту», рассматривая яркие коробки с конфетами и поглядывая на часы каждые полторы минуты.
В глубине души она знала, что в конце концов согласится с ним встретиться. Она поняла это после разговора с Хелен. Это важно, так ведь? Рассказать, каким он был на самом деле. И эти расшифровки интервью. То, что наговорила Перл, ее несправедливые слова, которые превращали Винни в другого человека. Винни не мог защитить себя или оправдаться. Мишель могла.
Она устала бояться. «Трайдент-Хауса», Эдди Эванса, правды.
Писатель стоял в атриуме под часами. Она узнала его по черно-белой фотографии на обложке книги. Он беспокойно топтался на месте в ожидании, не зная, кто к нему подойдет. Она может оказаться любой из женщин, торопливо проходивших мимо.
Мишель постояла у «Бутс», гадая, что он о ней думает. Ее представление о нем оказалось ложным. Она думала, он похож на Роджера: отглаженный костюм, напомаженные волосы, гольф по выходным, запонки и коньяк. Вещи сидят на нем слегка небрежно, не потому, что он не мог себе позволить ничего лучше, подумала она, а потому, что его не очень интересует одежда, а его туфли выглядят так, будто он ходит в них всю жизнь. Если он кого-то напоминал, так это ее младшего брата, который жил в Лейтонстоуне с папой, работал в букмекерской конторе «Бетфред» и копил деньги на стрижку.
Ей очень не нравился этот торговый центр. Особенно вестибюль с претенциозными кафе, где продавали сэндвичи на гриле по заоблачным ценам, и гигантские часы, из которых каждый час выскакивала пластиковая лягушка.
Перед тем как подойти к нему, она дождалась, чтобы лягушка закончила квакать.
— Я Мишель, — представилась она.
Дэн Шарп улыбнулся и пожал ей руку. Ей показалось, что, увидев ее, он испытал облегчение.
45. Мишель
Вот и они. Очень депрессивно, правда? Держать птиц в клетке. Хуже всего на свете. Обычно я никогда не останавливаюсь у этого магазина, потому что не выношу птичьи крики. И не могу видеть, как они сидят тут, такие несчастные. За 3,99 фунта можешь купить ее и посадить дома в клетку в десять раз больше. У меня в школе была девочка, которая держала птиц. Квартира ее матери пропахла прогорклым жиром, кошачьим кормом и помойкой. У нее были попугай-корелла Спайк и волнистый попугайчик Росс. Росс был главный; он отвечал за все.
Вы любите птиц? Если вы их любите, лучшее, что вы можете для них сделать, — оставить их в покое на природе. Я часто думала, как хорошо было бы отпустить Спайка и Росса на свободу. Открыть дверцу и сказать: летите, летите. Но я не уверена, что они умеют летать, если честно; может, они бы просто спорхнули на ковер. Может, их все устраивало. Дело во мне.
Ладно, вы хотели встретиться; это была ваша инициатива, так что приступайте. Мне нечего скрывать. Винни тоже. Столько лет прошло с тех пор, как я читала эти интервью, и, отвечая на ваш вопрос, почему я здесь, почему я передумала, скажу, что причина именно в них. Не могу позволить, чтобы вранье Перл стало решающим. Я много раз твердила себе, что мне неважно, о чем вы напишете в книге, но я не могу позволить, чтобы вы увидели Винни ее глазами. Она его не знала. В отличие от меня.
