Артур налил в чашку воды и поднялся в комнату, где спали Билл и Винс. Постоял в дверях минуту или дольше. Он держал воду с таким видом, будто кто-то попросил его принести стакан, но он не знал кто и поэтому замер в ожидании, пока его окликнут.
Голова сильно болела. Пианино фальшивило.
Эй!
Вверх по лестнице пронеслись шаги.
Топ-топ-топ-топ-топ.
Когда он поднялся в световую камеру, там была только птица. Буревестник бился о стекло. Влетел в открытое окно. Он какое-то время смотрел на птицу. Потом он открыл дверь на смотровую площадку и пошел вниз.
* * *
После четырех стемнело. Луна была такой огромной, что можно было рассмотреть кратеры. Полнолуние — плохое предзнаменование. Луна, приливы, ветра — все эти грандиозные явления связаны в уравнение, свидетельствующее о существовании Бога. Артур не мог поверить, что нога человека с мозолями, шишками и нестрижеными ногтями могла ступать по поверхности Луны, что это было на самом деле. До возникновения науки люди верили, что звезды — это отверстия в небе.
Поднимался ветер. Смотритель, с которым он работал на «Лонгшипс», говорил, что дежурства не так уж плохи, если знаешь, что придет смена. Если ты можешь вернуться на берег в положенный срок, тебе легче. Ты ждешь этого и не предполагаешь, что в последний момент все изменится.
Артур приветствовал бурю. Шторм, о котором он каждый день писал в журнале погоды, призывая его чистым усилием воли.
Потом, когда они найдут журнал, они скажут, что он сошел с ума. Слабый, беспомощный, не в себе; лучше бы он ушел в отставку. Лучше бы он вернулся домой к жене, которая его не любит, и, глядя на нее, он бы каждый раз видел лицо их мертвого ребенка и человека, с которым она его предала.
Артур гордился своей тридцатилетней службой. Когда его назначили главным смотрителем, он воспринял это как самую ценную награду и решил носить знаки отличия каждый день. Чисто выбритый, в начищенных туфлях, он носил их с достоинством в знак своей долгой службы. Люди говорили: «Эта работа не принесет тебе добра, Артур, ничего хорошего после смерти Томми; ты должен быть с Хелен, вот где, дома с ней», но у него остался только маяк. Это место спасло его душу, но он знал, что разум покинул его.
* * *
Помнишь, как мы гуляли по вспаханному полю? Я держал тебя за нежную влажную ручку. Мы наблюдали за порхающими ласточками. Солнце садилось. Люблю тебя.
* * *
Отражение в зеркале его встревожило. Мешки под глазами стали больше. Он не узнавал свое лицо. Борода отросла, а он даже не заметил. Шум в голове становился громче с каждым часом.
Снаружи в темноте он призывал море.
Ветер дул все сильнее, предостерегая его. От валунов у подножья поднималось что-то темное и уродливое. Оно ждало его всегда и сейчас было наготове.
51
Артур проснулся внезапно, словно вынырнул из воды. Ветер оглушал. Вокруг бушевало море, хлестало и билось о гранит, вздымая брызги. Ставни были заперты, и воздух в башне был душным и зловонным, смертельно холодным и резал ноздри. Его разум очистился, мысли были прозрачны.
День рождественских подарков. Билл никуда не поедет.
Артур снова услышал это. Он выбрался из кровати и пошел вниз вдоль влажной внутренней стены навстречу буре, навстречу морю.
Его жена никогда не понимала, как он может терпеть море, — но он не видел смысла ненавидеть место, куда ушел их сын. С ее точки зрения, море убило Томми, выбросило обратно его тело, и они кремировали его, сохранив урну с пеплом. Артур не думал, что мальчика надо было держать в урне, пятилетнего малыша, который за всю свою жизнь ни секунды не провел на одном месте. Он здесь, в океане, он может носиться с севера на юг, с востока на запад. Он светится в лучах утреннего солнца и кружится в сумерки.
Хелен спросила, как ты можешь выносить это, я не знаю, как ты можешь выносить это, и он не знал, что ответить. Сказать, что Томми здесь, что он чувствует его здесь, — это бы ее ранило. И он ничего не сказал. Она отвернулась от него в кровати, и Артур подумал о том, что в ночную вахту увидит свет в соседских домах, они будут мирно светить ему и напоминать, что где-то рядом открывает глаза другой человек.
Если бы он сказал: «Когда я там, наш сын не одинок. Когда я на берегу с тобой, он ждет меня; он скучает по своему папе». Если бы он это сказал, она могла бы ударить его, потому что Томми больше принадлежал ей, чем ему. Она не знала, что его преследовал предсмертный крик Томми. Этот крик все время звучал в его ушах. Он был запечатлен среди звезд и растворен в воде; он горел огнем в темноте и на рассвете, когда он гасил свет.
Артур положил руку на перила. Потом убрал и увидел влажный отпечаток, съеживающийся и исчезающий на глазах.
Ничто не выживает. Ничто не постоянно. Все утрачено в глубинах.
Входная дверь на ощупь ледяная, как камень. Он почувствовал отметины и сразу же понял, откуда они взялись. Следы ногтей на засове. Что-то пыталось выйти или войти.
52
Буря усиливалась. Волны пенились и вздымались все выше. Ветер неистовствовал. Гремел гром, вспыхивали молнии.
Артур поднялся в световую камеру. Стены покрывала влага. Он думал, его кожа тоже влажная, как будто между башней и его телом нет пространства, но, прикоснувшись к своей щеке, обнаружил, что она сухая и теплая.
Вахта Винса закончилась. Началось его дежурство. Он зарядил пушку, и выстрел разорвал ураган, сигналя об опасности, и этот звук тут же исказил ветер. Волны бурлили, вздымалась пена, брызги морские летели во все стороны. Непроглядный мрак пронзали молнии, море было черным, небо тоже, океан бушевал. Его башня вздрагивала от ударов, пена взлетала от основания до световой камеры.
Очередная вспышка молнии ударила в море.
На секунду волны засияли. Артуру показалось, что он видит лодку. Он засомневался, но молния ударила снова, и тут оно появилось, хрупкое суденышко.
Крошечное. Деревянное. Порванный парус.
Он с трудом распахнул дверь на смотровую площадку. Ветер и дождь гнали его обратно, но он вцепился в перила. Простое судно, гребная шлюпка, взлетающая и падающая на волнах.
— Держитесь подальше!
Ветер проглотил его крик. Вспышка молнии — и лодка снова показалась. Он смог рассмотреть гребца, и он увидел то, что предчувствовал еще раньше.
Вниз по лестнице, цепляясь за перила. Его ноги не поспевали за его желанием увидеть моряка лицом к лицу. Но он не успел. Тремя этажами внизу хлопнула дверь.
Топ-топ-топ-топ-топ.
Рядом послышался детский смех.
Эй!
Артур развернулся. Он перестал слышать звуки шагов в районе гостиной, и когда позже, намного позже он спустился, то увидел следы — не ботинок, а голой ступни — маленький овал и пять точек на месте пальцев.
