Опять раскрыв и демонстративно полистав содержимое своей папки, юрист легонько потыкал указательным пальцем в предпоследний лист:
— Все это более чем подробно изложено в соответствующем разделе презентационных документов.
Убедившись в правдивости его слов, все присутствующие дружно защелкали замками кейсов, перемещая документы со стола в более надежное хранилище. Своеобразная профессиональная деформация — ну или привычка, возведенная в безусловный рефлекс.
— Господа.
Небольшая пауза, умело выдержанная Долгиным, лишь придала дополнительного веса его последующим словам:
— Александр Яковлевич предлагает объединить новый проект и ряд старых: то же производство лимонадов, растворимого кофе, сухого молока, яичного порошка и прочих полуфабрикатов быстрого приготовления — выделив все это в отдельное направление, и оформив в виде холдинга
[57].
Пока старшее поколение быстро обдумывало столь неожиданную инициативу, младшее, представленное Эдуардом Сониным и Сергеем Луневым, многозначительно и чуточку ревниво переглядывалось.
— Примерная организационная схема холдинга выглядит следующим образом: головная контора (разместится в Швейцарии), и два производственных отделения — одно большое в Аргентине и несколько средних-малых у нас, на базе Русской аграрной. Название, состав руководства и все прочее определим в рабочем порядке.
Внимание и тишина были такие, что, казалось, их можно было пощупать рукой.
— Также принято решение предоставить некоторым членам директората возможность приобретения акций будущего холдинга. Семьдесят пять процентов владельцы Компании резервируют за собой, остальное же… Господа?
Поблагодарив за оказанное доверие и нежданную награду (без шуток) будущие инвесторы быстро посовещались, решив для начала устроить своим финансам тщательную ревизию — по результатам коей еще раз кулуарно собраться и уже окончательно все обсудить-распределить.
— Отлично, на том и решим. Следующий, и последний на сегодня вопрос касается Эдуарда Андреевича и Сергея Вениаминовича.
Услышав имя старшего сына, Сонин-старший мысленно вздохнул. Ну вот не нравилось оно ему, и все тут! Даже звучало как-то нескладно. Эх, если бы не жена, упросившая назвать первенца в честь своего покойного отца, был бы несерьезный Эдик вполне себе солидным Михаилом. Или, к примеру — Федором, как младшенький…
— По прибытии Александра Яковлевича вас ожидает собеседование.
Последнее слово было произнесено с особой интонацией — но все и без того поняли немудреный подтекст. Похоже, число директоров Компании вскоре пополнится двумя новыми… гхм, членами.
— Ежели ни у кого нет вопросов или замечаний… Тогда на этом и предлагаю закончить сегодняшнюю встречу. Всего хорошего, господа.
Как моментально выяснилось, вопросы все же были — но оставшиеся сидеть глава Русской аграрной компании и заместитель самого Долгина по вопросам безопасности труда не торопились задавать их вслух. Впрочем, контрразведчик тут же обменялся со своим формальным начальством быстрыми взглядами — после чего и направился в курительную комнату, дабы без помех принять свежий никотин.
— Григорий Дмитрич, со мной связался один антиквар…
Наклонившись поближе и еще сильнее понизив голос, Геннадий изложил самую суть образовавшейся проблемы. Вернее сказать, целой моральной дилеммы: дело было в том, что ему поступило предложение прикупить некие картины, драгоценности и прочие интересные «сувениры» французского происхождения.
— Гм. Те самые, из Лувра? И каких мастеров предлагают?
— Рембрандт, Караваджо, Рубенс, Боттичелли, Рафаэль Санти, Леонардо да Винчи…
Многозначительно подвигав бровями, двадцатисемилетний ценитель искусства быстро взглянул на невозмутимое лицо собрата-коллекционера и жалобно вздохнул:
— Такой шанс!..
Рассчитывая на понимание своих душевных устремлений, директор-распорядитель РАК ничуть не прогадал. Более того, Долгин не осуждал его и за явное намерение обзавестись собранием ТАКИХ картин. Пусть какое-то (довольно длительное) время их нельзя будет явить миру — но они ведь от этого не испортятся, и уж тем более не потеряют своих достоинств?
— Источник предложения?..
Молодой Лунев слегка замешкался, а потом его откровенность уже запоздала:
— Скорее всего, это некий венский антиквар. Широко известный среди нумизматов — особенно тем, что благодаря сомнительным связям среди… гм. Вы, кажется, иногда пользуетесь его услугами для пополнения своей коллекции?
— В точности так. Но откуда?..
Едва заметно улыбнувшись, владелец «Бутиковской» напомнил собеседнику одно небольшое обстоятельство:
— Я тоже нумизмат — хотя и не такой страстный, как вы. Кстати, у меня появились новые образчики кизикинов
[58], драхм и статеров
[59] прямиком с крымских раскопок!.. Кхм, однако вернемся к нашему общему знакомцу. Его предложение вашему агенту было сделано при личной встрече, и подкреплено внушительным списком раритетов аж на десяти листах. Я угадал?
Потеребив-проверив галстук, и скрыв за этим жестом охватившую его растерянность (неужели за ним следят настолько плотно?!), Геннадий Арчибальдович нехотя подтвердил — все именно так и было.
— Ваши мысли и выводы вполне логичны, но, увы, совершенно ошибочны. Все гораздо проще: мне тоже поступило аналогичное предложение на, хм, десяти листах. Хотя, по чести сказать, антиквары в Вене не столь расторопны в сравнении с их коллегами из Лондона.
Замерев на несколько долгих мгновений, молодой нумизмат признательно кивнул человеку, только что избавившему его от крупных неприятностей с законом. И если с последним еще были варианты (к примеру, банально откупиться), то касательно денежных и репутационных потерь… Брр!..
— А что же французы, неужели они не знают?
— Почему бы и нет? В конце концов, предложения делают только очень состоятельным персонам, имеющим репутацию ценителей и собирателей. Но может быть и так, что это одна большая ловушка французских жандармов. Или хорошая основа для последующего шантажа на долговременной основе — и учитывая это, не могу не воздать должное вашему уму и осторожности.
