Би-ип!!!
— Пшел на!..
Частное мнение пешехода, с пухлым дорожным саквояжем в одной руке и увесистой тростью в другой, легко перевесило как служебное рвение водителя, так и нетерпение важного пассажира на заднем сиденье черной «Волги». Впрочем, усталый «опосля вчерашнего» коммивояжер не стал упиваться заслуженной победой, а просто продолжил свой путь — благо тот успешно подходил к завершению. Блеснула на свету небольшая связка ключей, глухо прощелкал замок на обманчиво-потрепанной створке черного хода для прислуги… А вот два замка на втором этаже открылись и закрылись беззвучно. Как и массивная квартирная дверь — разве что накинутая цепочка немножко брякнула по дереву. Уронив саквояж в прихожей небольших двухкомнатных апартаментов, пришелец сунул трость в подставку для зонтиков и что-то предвкушающе простонал.
— Ох!..
Правый полуботинок почти сразу же послушно слез с ноги и брякнулся на линялый половичок — а вот его левый собрат упирался и противно скрипел кожей, не желая покидать свое законное место.
— Ч-черт, как они вообще весь день ходят на этих своих шпильках?..
Упрямая обувь все же не выдержала хозяйского напора, оставив на дешевеньких обоях прихожей отчетливый отпечаток грязного каблука — а в воздухе эхо короткого, но очень энергичного слова. К счастью, последующий осмотр давно пустующих апартаментов несколько унял образовавшееся раздражение…
— Да гори уже, блин!
Однако же окончательное умиротворение наступило только после того, как мужчина некоторое время провел в ванной комнате. Шум проточной воды, наполняющей стальной бак со встроенной печкой — это прекрасно. Вид живого огня, жадно пожирающего растопку и тонкие поленца в этой самой печке — это великолепно! А предвкушение горячего душа и освежающего сна… В благословенной тишине и на белоснежных простынях, после двух суток в шумном и тряском вагоне, в компании омерзительно-общительных попутчиков!..
— Так, не спать.
Потерев горло под немного растрепавшейся бородой, бывший коммивояжер принялся прямо на глазах молодеть: для начала избавился от выпирающего брюшка, придававшего фигуре определенную солидность. Затем безжалостно лишил себя некогда ухоженной бородки. Бакенбарды с тонкими нитями редких седых волос присоединились к бороде, сверху на нее упал нашейный платок, а увенчал все это… скальп?! Фух, это оказался всего лишь парик. Прошуршала одежда, небрежно сбрасываемая на стул, аккуратно лег на стол пояс с парой плоских чехольчиков, чуть стукнула о дерево рукоять девятимиллиметрового «Орла-Компакта» — а рядышком с кобурой пристроились потертые ножны с ухоженным клинком. То, что осталось в итоге, вид имело поджарый и мускулистый (а также озябший и недовольный), вдобавок являясь природным блондином лет этак двадцати семи — тридцати.
— Брр, холодно…
Прошлепав босыми ногами по стареньким и давно не крашеным доскам, чудесно изменившийся гость северной Пальмиры ненадолго исчез в ванной комнате, из которой тут же послышался шум льющейся воды. Вернулся «купальщик» мокрым и еще более озябшим, быстро обтерся похрустывающим от переизбытка крахмала полотенцем и нырнул в кровать, уснув едва ли не на лету — но все же успев напоследок пристроить под подушкой «Орла» и нежно погладить любимый нож.
— Ах, ну будьте же джентльменом, Григорий Дмитрич!..
— Ничего не могу поделать, Ниночка: ваша красота лишает меня…
Казалось, он всего лишь быстро моргнул — а за окном вместо полуденного солнца набирали силу вечерние сумерки. Попытка еще немного подремать провалилась благодаря жеманничающей кокетке
[71] за стеной — девица с глубоким грудным голосом так непреклонно стояла на страже своей целомудренности, что уже через четверть часа Александр не выдержал.
— Нет… Ой, нет?.. Ох, да!!!
Сплюнув (фигурально говоря), он покинул уютную постель и отправился в добровольное изгнание на кухню — поближе к банкам с кофе и чаем, и тамошнему примусу.
— Да! Да!! Да!!!
Дополнительно отгородившись от крикливой скромницы тоненькой дверкой с мутными стеклышками, голоногий князь начал с того, что моментально озяб — так что пришлось живенько метнуться в гардероб за войлочными тапками и халатом. Ну и саквояж заодно прихватил, чтобы два раза не бегать. Устроившись как можно ближе к источающему живительное тепло примусу и начавшему задорно побулькивать пузатому чайнику, голодный философ раскрыл кухонный шкаф и оглядел выстроившиеся как на параде консервные банки. Вздохнул, о чем-то явно сожалея — и тут же впал в благородную задумчивость. Но не о смысле жизни или всеобщем падении нравов, как можно было бы того ожидать на фоне того разврата, что безраздельно царил в соседних апартаментах. А всего лишь о том, чего бы такого дорогому и любимому Алексаше свет Яковлевичу откушать. Хотя, учитывая время, прошедшее с прошлого приема пищи — быстренько разогреть, и с довольным порыкиванием сожрать. Увы, но нравственность и мораль сильно проигрывают бурчащему от голода желудку!
— Суп гороховый с копченостями? Гм, пожалуй, сегодня духом укрепляться не будем. Суп-гуляш «Венгерский»… Пойдет. И картофан с печенью и луком на второе.
Энергично потерев ладони, мужчина принялся готовить себе холостяцкий ужин. Ах, если бы его видели в этот момент приятели из высшего общества! Куда только подевались лоск и безупречные манеры потомственного аристократа: князь позволял себе не только крепкие выражения (подумаешь, крышка у чайника отвалилась не в самый удобный момент), но даже потакал призывам низменной физиологии. Понятно, что войлок шершав, колюч и раздражает кожу — но использовать рыбный нож
[72] для почесывания между лопаток? А потом как ни в чем не бывало вкушать второе блюдо прямо из горячей жестянки, и (ужас!) при помощи десертной ложки?! Содом и Гоморра, и никак не меньше!!! К счастью, никто ничего не видел, поэтому череды сердечных приступов и нервных обмороков удалось благополучно избежать.
— Бу-бу-бу?..
Обхватив ладонями кружку с чаем, сытый, и оттого резко подобревший блондин осторожно толкнул кухонную дверь.
— …протекцию в «Кинема», козочка моя?
— Ах, Григорий Дмитрич, вы бы меня этим так обязали! Я всегда мечтала сыграть Жанну д’Арк…
— М-да? Это можно.
Небольшая, но очень выразительная пауза соответствовала всем канонам театрального искусства.
— Я буду так благодарна!!! К примеру, вот так…
— М-мм?
— И вот так!..
— Оу!!! У козочки действительно большие… гм, способности.
Легкий шлепок ладонью по чему-то упругому, довольный женский взвизг, интригующие шорохи и звуки страстных поцелуев оставили Александра совершенно равнодушным. Хотя закрывать дверку неблагодарный слушатель все же не стал: отставив в сторону нагревшийся фаянс с остатками заварки, он бесшумно походил по гостиной, ненадолго задержался в чуланчике-гардеробе и на добрых полчаса исчез в спальне — выйдя оттуда совершенно иным человеком. Некогда чистый блонд сменился медной рыжиной волос, фигура стала гораздо плотнее и коренастее, а ухоженные усы и бородка придавали новому облику полностью завершенный вид. В качестве небольшого, но важного штриха на безымянном пальце левой руки неброско посверкивал серебром… — или все же белым золотом? — в общем, чем-то там посверкивал перстень-печатка с узором в виде ветки акации. Под ритмично-чувственные стоны неугомонной девицы преобразившийся князь притащил из спальни большой прямоугольник, обернувшийся в свете керосиновой лампы стандартным бронированным кейсом-хранилищем, и устроился за столом.
