— Кстати, ты зачем Гликерию в столицу привез? Питерские погоды не для беременных, пусть сидит в Крыму.
Григорий неопределенно пожал плечами:
— Она еще раз в Париж просится.
— Так это когда будет?!
От стола с напитками и закусками к ним медленно направился работник «Колизеума», в руках у которого парил свежезаваренный чай. В смысле, два стакана чая, блюдечко с тонкими полупрозрачными ломтиками лимона, и пирамидка, выложенная из кубиков сахара-рафинада.
— Да я ей тоже говорю, что сначала мне надо в Кыштым съездить, потом почти месяц в Москве торчать, затем в Вену и Дрезден заглянуть. Да в самой Франции на месте сидеть не получится. Но нет же, уперлась как!..
Раздраженно махнув рукой, Григорий плюхнул в стакан сразу две лимонные дольки и притопил их ложечкой.
— Чаек-то наш, или как?
— Наш, кубанский четырехлетний.
Осторожно отхлебнув, привередливый дегустатор вполне положительно оценил второй урожай чайного листа. Даже улыбнулся!
— Пока не забыл, командир: когда о старых «Манлихерах» в Порт-Артуре говорили, я кое-чего припомнил. Примерно с год назад в одной из справок по Турции проскакивало, что там на армейских складах полным-полно винтовок Пибоди-Мартини
[86]. Калибр у этого старья подходящий, интенданты у османов еще вороватее наших… И платить им можно лирами, ну или там марками-фунтами-франками нашего производства — а лабазы армейские потом спалить, чтобы никакая ревизия ничего не показала.
Промокнув крохотной салфеточкой усы после очередного глотка чая, потомственный казак чуть задумался, и дополнил план:
— Даже если покупать ничего не будем, все равно не помешает сжечь им пару-тройку складов. Пускай турки посуетятся, им не помешает.
— И как мы объясним такую кучу не нашего оружия?
Подождав, но так и не дождавшись ничего внятного, Агренев подытожил:
— Предложение интересное, я запомню.
Вздохнув, Гриша слегка нахмурился. А вспомнив кое-что, так даже и не слегка:
— К слову: я тут краем уха слышал сплетню, что командиру Кавказской гренадерской дивизии серьезно нездоровится?
Сама претензия не прозвучала, но вид Долгина лучше всяких слов напоминал, что кое-кто обещал не развлекаться в одиночку.
— Его императорское высочество Николай Михайлович просто решил вспомнить славные времена молодости, устроив небольшой пятидневный запой с особо доверенными собутыльниками. Вот только здоровье у великого князя уже не то — подорвано изнурительной службой.
— А-а-а!..
— Мог бы и сам додуматься, что для вспышки ботулизма
[87]еще рановато.
— Виноват-с!
— А раз виноват, то…
По знаку князя старший звена охранителей оперативно доставил затянутый в светло-коричневую кожу бронечемоданчик.
— Вот тебе срочные заявки от Купельникова и Горенина.
Вытянув из кармана дырчатый цилиндрик ключа на цепочке и записку с кодом для наборного замка, Агренев пододвинул все это в сторону соратника и друга — и тут же стал свидетелем маленького чуда преображения. Ну это когда расслабленный балагур и бездельник Гриша всего за несколько секунд превратился в серьезного и собранного Григория Дмитриевича. Вскрыв кейс и пробежавшись взглядом по двум стопкам картонных укладок, грозный начальник Отдела экспедирования взял два бланка сопроводительной записки, соединенных вместе скрепкой великанских размеров, и без особой охоты вчитался.
— Что?!
Выдернув один из листков, он негодующе потряс им в воздухе:
— Да когда?.. И кому?! Все в разгоне!..
Проглядев второй листок «сопроводиловки», Долгин слегка успокоился:
— Опять этот, со своими турбинами? Не сидится ему спокойно… Ну, положим, свободное звено отработать Парсонса я найду. На крайний случай, из Франции на недельку-другую в Лондон перекину, там работы немного.
Демонстративно выложив на столик одну укладку, он придавил ладонью весь оставшийся в кейсе картон:
— Двадцать три персоны. Двадцать три! Да у меня столько «витаминных комплексов» на руках отродясь не было!..
— Гриша… Надо.
— Командир. Все что я привез из «Черного лебедя» в последний раз, полностью ушло на заявки Купельникова.
— У него много работы.
Согласно кивнув, Григорий продолжил:
— То, что я привозил до этого, тоже тратили в основном по его же заявкам.
— Кроме безопасности, он еще три больших проекта ведет, и с дюжину поменьше. И разработку секты скопцов… гм, курирует. Кстати, а как ты собирался туркам склады жечь, если у тебя все в разгоне?
В ответ на справедливый упрек самый главный экспедитор тяжело вздохнул, и — со всей решительностью!.. запил горе остывшим чаем. Понятно, что допускать посторонних к спецпрепаратам строгого учета нельзя, но и мотаться за ними (заодно совмещая поездки с инспекциями) уже изрядно поднадоело.
— Может, перенесем лабораторию куда-нибудь поближе, а?
— Может, кто-то начнет пользоваться дирижаблями?
— Ну ты же знаешь, как не люблю я эти полеты. Долгины от веку по земле ходили, пластунами служили, а там!..
Ткнув пальцем в легкий навес над стрелковыми столиками-стойками, усатый привереда хотел было пренебрежительно высказаться насчет болтающегося дерьма и проруби. Но внезапно вспомнил, что кое-кто регулярно пользуется пассажирским креслом в дирижаблях. И ладно бы великий князь Михаил Александрович с его развлечениями-увлечениями, так ведь и друг-командир тоже не брезгует при случае сократить время поездок!
— В общем, я лучше на поезде.
Помолчали.
— Между прочим, жадный до «витаминок» Купельников нашел нам подходящего специалиста для сортировки и первоначальной оценки… Гм, индийских колониальных товаров.
Благодарный за смену темы разговора, Григорий обрадовался:
— Ну?.. И кого?
— Бывший ювелир, после одной некрасивой истории нашедший себя в ростовщичестве и антикварном деле. Трупов на нем — на три смертных приговора и две каторги.
— Он точно справится?
Непроизвольно оглядевшись по сторонам, Александр позволил себе легкую иронию:
— Камни взвесить-оценить-записать, и в первый ящик. Монеты во второй. Кусковое золото после установления веса и пробы — в третий, украшения в четвертый… Ну и так далее.
