Молчание воцарилось вновь, но на сей раз, было оно откровенно задумчивым.
— Господа, я ни в коей мере не настаиваю. Но в моих планах открытие ювелирных салонов в каждой европейской столице, а потом и на другом континенте. В той же Венесуэле многие мои деловые партнеры весьма интересуются вашими работами… Как и в Аргентине. И мне бы очень хотелось, чтобы в салоне, который откроется на одной из главных улиц того же Буэнос-Айреса
[100], было именно три экспозиции, а не всего лишь одна.
В принципе, Фаберже был не против. Да и как компаньон молодой князь не вызывал внутреннего отторжения, благодаря своей весьма солидной деловой репутации. Опять же, в рассуждении новых рынков и перспектив… Тот же Жозеф Шомэ
[101] упорно лезет в законные вотчины придворных ювелиров, планомерно обхаживая отдыхающих во Франции аристократов, и в особенности великих княгинь. Почему бы не устроить ему ответную любезность? Еще Карл не отказался бы «подпустить шипов» французику Луи Картье — сей наглец уже несколько раз пытался выведать секрет его фирменного гильоша
[102]!..
— Александр Яковлевич, а как все будет выглядеть? В том гипотетическом случае, если мы все же заключим соглашение?
— Выглядеть? Как международная швейцарская компания с каким-нибудь броским и красивым названием, которая возьмет на себя управление всеми заграничными салонами-отделениями. Если возникнет на то ваше желание, то возможен выкуп акций этого предприятия в равной доле каждым из участников картеля — но в любом случае пять процентов бумаг поступает во временное владение членам правления, дабы они имели свой интерес в преуспевании нашего объединения. И еще пять-семь процентов…
Хозяин кабинета возвел очи вверх, весьма толсто намекая на августейшее покровительство.
— Личная заинтересованность весьма способствует продвижению русских товаров за рубеж.
Ювелиры на такой пассаж лишь понимающе покивали.
— Во всем остальном — обычный картель, когда фирмы сохраняют полную внутреннюю независимость при общей внешней политике. Разве что, кроме обеспечения сырьем, на мне будут вопросы инкассации и обеспечения безопасности перевозок. А то, смешно сказать — временами бывает так, что колье стоимостью в пятьдесят тысяч рублей доставляет покупателю один-единственный приказчик, имея для охраны всего лишь дюжего ученика ювелира! Или везут алмазы из Антверпена на триста тысяч — в простом купе, в обычнейшем потертом саквояже… Большая удача, что грабители у нас нерасторопны и глупы.
Болин заметно дернулся, но комментировать ничего не стал.
— Собственно, господа, вы услышали все, что я желал до вас донести. Решать только и исключительно вам — но позвольте заверить, что мое предложение не имеет подводных камней, и несет лишь пользу и выгоду для всех сторон картеля. На случай отрицательного ответа, даю слово: никаких действий на это с моей стороны не будет…
Встав, и тем самым подведя итог под встречей, Агренев обаятельно улыбнулся и чистосердечно признался:
— Хотя я буду искренне сожалеть. Перспективы в случае нашего объединения открываются просто блестящие…
«Особенно по реализации индийской храмовой добычи».
— Всего наилучшего, господа.
Проводив дорогих гостей аж до входной двери, хозяин апартаментов душевно попрощался со своими будущими компаньонами — уж Фаберже-то точно пойдет на картель! Самолично закрыл за ними дверь и тут же ослабил узел галстука: с трудовыми подвигами на сегодня было покончено. Впрочем, у начальства отпусков нет, а применительно к нему так и вообще «покой нам только снится». Разумеется, последнее немедля подтвердилось, стоило только вернуться в кабинет:
— Александр Яковлевич, у нас там с камушками небольшая заминка приключилась.
С печальным вздохом выгрузив из ящиков стола в услужливо подставленный бронекейс все золото и серебро, князь ткнул пальцем в слоновый бивень и прочие костяные излишества — напоминая старшему звена телохранителей и стоящему с ним в паре экспедитору, чтобы не забыли снять и забрать с собой всю эту африканскую экзотику.
— Что случилось, Кирилл?
Если рядовых тружеников Отдела экспедирования Агренев помнил в основном по лицам, то командный состав знал от и до — периодически балуя не только обращением по именам, но и вопросами про здоровье жены и детей. Ему не сложно, а им очень даже важно и приятно…
— Да вот почти все уложили, а эти не знаем — то ли к остальным ссыпать, то ли отдельно упаковать?..
На фоне опустевших сервировочных столиков и неаккуратных стопок пустых кювет блистали мелкими искорками алмазы, маленькие рубины и благородная шпинель. При взгляде на окружность из профессионально отобранных крупных камней у Александра моментально возникла идея: раз уж человек старался, время тратил — так пусть и доведет все до конца. А он подумает, куда пристроить сверхдорогое женское украшение «императорского» класса.
— М-мм? Отдельно.
Пока драгоценные минералы описывали и без всякого почтения ссыпали в простой холщовый мешочек, князь сходил до кабинета и черкнул коротенькое послание Эдуарду Болину — с предложением «изваять» из давальческого материала что-нибудь шедевральное. Разумеется, оплату трудов заказчик брал на себя. Вернувшись, Александр как раз застал момент, когда каменный эквивалент примерно трехсот-четырехсот тысяч рублей закинули в грубую (зато прочную) брезентовую инкассаторскую сумку и начали продевать в проушины проволочный шнур со свинцовой «таблеткой» будущей пломбы.
— Так: вот это — лично в руки главе фирмы «Болин». В случае согласия, ему же передать и эти камни.
Приняв незапечатанный конверт с посланием, старший экспедитор со всем почтением протянул начальству планшетку с уже заполненной накладной об изъятии части груза. А то кладовщики на спецскладе с него всю душу вытряхнут, дознаваясь, отчего это самоцветы и алмазы усохли в весе! Поди каждый карат посчитали и три раза записали, упыри чернильные… Звучный щелчок пломбирных щипцов подвел итог под всеми формальностями.
— Исполним в лучшем виде, Александр Яковлевич!
— Я на тебя надеюсь, Кирилл.
