— Отчего же? Ники который год отклоняет все предложения Витте закрыть Дворянский банк, который и предназначен для поддержки разоряющихся землевладельцев. И даже повелел увеличить его основной капитал на три миллиона!
Михаил так разгорячился, что едва не пропустил приближение той самой троицы мещан, что его заранее обеспокоили. Однако все же не пропустил — одарив их таким взглядом, что бедные горожане предпочли резко ускорить шаг и так… бочком-бочком и побыстрее, в общем.
— Толку от тех миллионов? Не в коня корм… Хм, как бы?.. Ну вот взять, к примеру, моего московского соседа по Обухову переулку — бывшего председателя Совета присяжных поверенных, господина Владимира Танеева. Сей светоч юриспруденции много лет рассылал приглашения на обеды в Эрмитаже…
— О?
— На этих светских мероприятиях он обязательно заводил разговор насчет того, что давно бы уже надо смести существующий строй. Рубка голов и расстрелы при этом категорически приветствуются. Идеалами личности для хлебосольного хозяина служат Робеспьер и Пугачев, причем изображение последнего он на манер иконы повесил при входе в свою библиотеку.
— Постой! Кто вообще позволил ему устраивать званые обеды в Эрмитаже?
Одобрительно кивнув на весьма правильный вопрос, князь продолжил:
— Некие полицейские чины, разумеется — дабы выявлять среди профессуры опасных вольнодумцев и смутьянов. Собственно, я к чему: господин Танеев известен именно тем, что тратит изрядные суммы на пополнение и расширение своей обожаемой библиотеки. Еще он имеет привычку регулярно выезжать на отдых за границу, живя там на широкую ногу. Понимаешь? Он вкладывает деньги не в акции промышленных или торговых предприятий. Не организовывает какое-то свое дело. Зачем? Ему и так хорошо. Его поместье обременено небольшой закладной, но процент по ней невелик… И таких вот господ поддерживает Дворянский банк, из года в год «входя в положение» и продляя кредит. Что им дополнительные три миллиона? Они и миллиард запросто освоят. Проедят, пропьют, и успешно прокутят в игорных домах Монако и Ниццы! Ну ежели патриоты, то поедут в казино крымского Ай-Даниля
[112] — после чего с полным на то правом смогут говорить о солидных пожертвованиях в ведомство учреждений императрицы Марии
[113].
— Но и не поддерживать помещиков тоже нельзя, иначе вполне может повториться та же история, что при прадеде Николае Первом. Только новых заговорщиков брату и не хватало, вдобавок ко всем его заботам!.. Особенно если учесть, что времена нынче не те, и решить все без огласки не выйдет.
— Тогдашние игры в тайные общества, масонство и местечковые заговоры, были связаны не столько с освобождением крестьян, сколько с желанием дворянского сословия войти во власть. Так сказать, положить руку на кормило империи. У тебя же есть доступ в закрытые архивы, полюбопытствуй.
Судя по недовольной гримасе на лице его императорского высочества, кое-какие архивы для него все же были закрыты. Или он просто не спрашивал?
— Возвращаясь к Владимиру Танееву: в своем имении он не раз шокировал окружающих громогласными сентенциями вроде «когда мужики придут рубить нам головы», и «туда нам и дорога». Попробуй представить, какие мысли гуляют в головах окрестных селян? А ведь среди его слушателей хватает и дворян, и профессоров-разночинцев. Вот такого кто-нибудь наслушается, да и пойдет вершить справедливость — или агитировать за свершение оной. А министр народного просвещения Ванновский потом удивляется — с чего бы это у нас студенты разные бесчинства устраивают?
— Дворянство уже давно не опора трона…
Присев, великий князь империи сорвал ярко-желтый цветок одуванчика, на свою беду выросший слишком близко к дорожке. Поднес к носу, втянул полной грудью его медвяный аромат и медленно выдохнул:
— Я несколько раз пытался поговорить об этом с Ники, но он всегда переводит разговор на иные темы — и лишь раз вскользь упомянул, что опираться ему более и не на кого. Что там вопрос с вырождающейся «опорой», ежели брат не в состоянии устроить себе даже нормальную канцелярию? Только присмотрит более-менее толкового человека на должность обычнейшего секретаря, как Двор и родственники моментально начинают интриговать против возможного «фаворита»…
Последовав примеру самодержца Российского, Агренев тоже плавно изменил течение беседы:
— Кстати о министрах. Слышал анекдотическую историю о том, как разорившийся помещик записался на прием к Витте, дабы по всем правилам вызвать на дуэль?
Не выдержав, Михаил открыто захохотал. Или это от того, что не понадобилось продолжать разговор на весьма неприятную тему? Ведь Ники действительно, временами проявляет… А, к черту!!! Он обдумает это потом.
— И чем же все закончилось? Надеюсь…
— Зря! Вспомнившего о славных традициях посетителя определили в душевнобольные — бедняга был в такой ажитации, что пока его ловил наряд дворцовой полиции, он разнес половину министерской приемной.
— Жаль, определенно жаль…
— Эта затея изначально была обречена на провал, Мишель. Даже если бы помещик сделал вызов по всем правилам, Сергей Юльевич его преспокойно отклонил бы. Ну или оставил в неопределенном состоянии. Согласно Дуэльному кодексу…
— Да-да, я помню: требуется обязательное согласие командира или вышестоящего начальника, в противном случае — строгое наказание всем участникам картеля, вплоть до отправки на эшафот. Но ведь император мог бы и дозволить?
— Тебе настолько не нравится наш министр финансов?..
— Он же не сторублевая ассигнация, чтобы нравиться всем…
Выйдя с узкой парковой дорожки на широкую аллею, Михаил Александрович удвоил бдительность и осторожность.
— Я прекрасно помню, что никто из императоров не позволял ни одному своему министру принять вызов. Просто… интересно было бы понаблюдать, что станет делать Витте.
— В смысле, как станет изворачиваться? Между прочим, он недурно стреляет.
Пренебрежительно махнув рукой, курсант Артиллерийской академии заодно выбросил и потрепанный цветок. Недурно в сравнении с кем? Взять вот хоть его самого: по мнению приятелей, родственников и почти всех знакомых, Михаил был отличным стрелком! Но при всем старании, он покамест даже близко не подошел к той лиге, в которой давненько обретался прогуливающийся рядом человек. Впрочем, какие его годы?..
— Возвращаясь к террористам. Скажи, Александэр, есть что-то определенное, или?..
Агренев задумчиво поглядел на газон, радующий глаз зеленью свежих трав и отчаянно-желтыми пятнами одуванчиков.
