— А?.. Да-да, разумеется. Эти, с позволения сказать, господа, и без того мне немало досаждают.
Вздох супругов Витте вышел как никогда синхронным. Одна — крещеная и уже раз разведенная еврейка, второй — на ней женат. Агренев же… Он просто молчал и наслаждался маленьким триумфом. Такую лапшу на уши он еще никому и никогда не развешивал — в плане грядущих последствий, разумеется. Подавив иррациональное желание скрестить пальцы и загадать «только бы получилось!», сказочник согласился на еще одну чашку чая и даже честно ее допил, попутно поделившись с разрумянившейся Матильдой парочкой безопасных сплетен. Выслушав в ответ вдвое большее количество светской чепухи, и не забыв поблагодарить хозяйку за невероятно вкусное угощение (вроде были на столе какие-то конфеты?), Александр попрощался с ушедшим в благородную задумчивость хозяином и в сопровождении уже знакомого ливрейного благополучно отбыл.
«А портфельчик-то открывали, открывали… — волоски-контрольки нарушены».
Впрочем, гость был не в претензии. Натянув перчатки и подхватив услужливо подсунутый портфель, он покинул министерское жилище — и пока шел до рыкнувшего мотором лимузина, как раз успел оценить профессионально-рассеянный взгляд как бы случайного прохожего. На троечку, честно говоря!
«Всего-то одного орловского губернатора подстрелили, а уже какой прогресс: и филеров вдвое больше стало, и у постовых на поясах револьверы появились. А говорят, власти ленивы и неповоротливы!»
Мягко щелкнула автомобильная дверь, отсекая уютный салон от внешнего мира. Дрогнул и потек-побежал за толстыми стеклами уличный пейзаж, позволяя пассажиру расслабиться и содрать с лица опостылевшую маску титулованного аристократа, архимиллионера, оружейного магната и прочая, прочая, прочая… Расплывшись на сиденье человекообразной медузой, Александр глубоко вздохнул. Медленно выдохнул, избавляясь от внутреннего напряжения, нежно улыбнулся и тихо-тихо прошептал:
— Ну что. Пускай из искры возгорится пламя?
Каникулы… Сколь много в слове этом для сердца школьников слилось, как много в нем отозвалось! Впрочем, в августе и вполне взрослые студенты с превеликим удовольствием отдыхали от твердого гранита тех наук, коий они весь учебный год упорно грызли. Или царапали. Впрочем, некоторые лентяи этот самый гранит скорее лизали… Гхм. Так вот: если для обычных учеников каникулы были просто радостным событием, то для детей, обучающихся на полном пансионе — долгожданной наградой за долгую разлуку с мамами-папами. А еще возможностью отдохнуть-побегать-порезвиться вдали от строгих и все замечающих классных дам, полакомиться домашней выпечкой и наконец-то выспаться в свое удовольствие в мягкой домашней кроватке!
— Мадемуазель
[137] Шпакольская? За вами приехали.
Названная пансионерка тут же подскочила, и со счастливой улыбкой устремилась на выход. Однако под внимательным взглядом воспитательницы остановилась, вернулась обратно и присела перед остальными девочками в прощальном книксене.
— До свидания!
Получив одобрительный кивок придирчивой мадам, выпускница подготовительного класса все так же неспешно вышла прочь. Впрочем, благоприобретенная воспитанность Оленьки закончилась аккурат за дверью — предательское эхо мигом донесло до оставшихся в дортуаре дробный перестук ее торопливого бега.
— Мадемуазель Елютина…
Пока счастливица пробиралась на выход, появилась одна из дежурных старшеклассниц с очередной запиской.
— А также мадемуазель Волошина-Томанова.
Продемонстрировав навыки правильного книксена, обе пансионерки под бдительным конвоем дежурной проследовали на первый этаж, где и расстались — вполне возможно, что навсегда. Некоторые девочки учились всего один год, готовясь к поступлению в женскую гимназию Мариинского ведомства (или даже в Харьковский институт благородных девиц!), у других родители считали, что дочкам для жизни вполне хватит и пяти классов хорошей частной школы — правда, таких обычно отдавали в учение не раньше восьми-девяти лет.
— Ой, исхудала-то как!..
Невольно оглянувшись на щекастую Нинку, которая утром едва влезла в домашнее платье, юная блондинка подошла к девушке в красивом белом платье и неуверенно ей улыбнулась.
— Ну вот, опять я вижу надутого ежика с острыми иголками! — Игнорируя сюсюкающие причитания дородной мамаши Елютиной о том, что злые воспитательницы нарочно морили голодом ее пухлую деточку, Ульяна присела возле кузины и тихонечко ей предложила: — Если хочешь, мы прямо сейчас поедем в ваше поместье. Наверняка твои братья будут счастливы провести с тобой весь остаток лета…
Еще больше насупившись, Сашенька несколько мгновений обдумывала это щедрое предложение — после чего резко мотнула головой, растрепывая аккуратно уложенные локоны прически. Она, конечно, еще маленькая, но все равно прекрасно помнит все дразнилки и обзывалки противных старших братцев!..
— Тогда, быть может, к тетушке Галине Георгиевне?
На сей раз прическа юной мадемуазель пострадала значительно сильнее: девочка уже имела сомнительное счастье познакомиться с назойливой заботой и удушающей любовью своей незамужней тетки. Едва слышно шмыгнув носиком и удержав в себе детское: «К маме хочу!!!», уж-жасно взрослая восьмилетняя Александра вложила пальчики в ладонь кузины и потянула ее за собой. Мимо противной мадам Панченко, всегда находящей повод придраться и наказать, мимо нескольких ровесниц, с которыми она так толком и не подружилась, и мимо вечно строгого усатого швейцара, в этот раз расплывшегося в приветливой и насквозь фальшивой улыбке.
— Всего наилучшего, ваш-сияс-во!
Переход от зябкой прохлады школьного фойе к ослепительному свету был столь резок, что девочка невольно растерялась, как-то упустив тот момент, когда в ее руках оказался легкий зонтик-парасолька
[138] — а сама она уже сидела на горячем диванчике открытого конного экипажа. Нагретый палящим солнцем верх фаэтона неприятно пах кислой кожей и лаком, от лошади тоже… гм, заметно веяло. Но все эти мелочи никак не могли испортить радость Сашеньки, чуть ли не впервые в жизни получившей возможность спокойно разглядывать летний Харьков. Или двух служанок кузины, расположившихся на диванчике напротив них, причем левая кореянка сидела в обнимку с чемоданчиком школьницы — и последнее обстоятельство вызвало к жизни вполне закономерный вопрос:
— Уля, а куда мы едем?
— В наш вагон, милая. Боже, эта жара просто сводит с ума… Как доберемся, сразу же смени платье на более подходящее, хорошо? А мне определенно нужен душ!
Уйдя в себя на пару минут, Сашенька довольно забавно хмурилась и покусывала нижнюю губку, не замечая веселых переглядываний и быстрых улыбочек взрослых спутниц. Правда, попавшаяся на глаза красочная вывеска и многоцветные афиши кинотеатра «Империал» отвлекли начинающую модницу от размышлений о новом платье — но любопытство все равно оказалось сильнее:
