А тем временем шпионы Франции, России и Англии оставались недооцененными. Расходы Парижа, огромные издержки Санкт-Петербурга заслуживали куда большего внимания, чем защитная репутация. И все же, как могли тайные шаги бесчисленных антигерманских шпионов заглушить безумную фанфаронаду Потсдама?
Не существует определенной даты или даже года, когда подражатели Штибера превзошли его германских преемников. Со времени смерти старого лиса Вильгельма уже намечался упадок Германии. В то время как Франция, после поражения в битве и смене правительства, сразу же вознамерилась расширить и усовершенствовать шпионскую систему Наполеона III, которая всегда была слишком большой, но постоянно нацеленной в ложных направлениях — на защиту бонапартизма, а не Франции. Возможно, именно в этот период военные атташе заслужили название «аккредитованных шпионов». Мы уже были свидетелями интриг и преступлений фон Шварцкоппена и Эстерхази, столь трагически отозвавшихся на судьбе Дрейфуса. Но при всей демонстрации военной силы Гогенцоллернов и бряцания оружием в Потсдаме, нельзя сказать, что германские атташе были главными преступниками. Возможно, ужасающая реакция на дело Дрейфуса обуздала рвение германских офицеров к шпионажу.
Русские атташе, однако, вызывали особое подозрение. Не составляло большого труда их раскрыть; проблема состояла в том, чтобы заставить их убраться вон. Полковник Занкевич, русский военный атташе в Вене, был популярен в обществе, но его изобличили в подкупах и шпионаже. Прямого повода к аресту полковника найти, однако, не удалось. Тогда на одном из придворных балов австрийский император Франц-Иосиф намеренно оскорбил его демонстративной неучтивостью. Занкевич понял это как намек, что он разоблачен, и в течение недели постарался, чтобы его отозвали.
Полковник Базаров, военный атташе царя в Берлине, в 1911 году подкупил столько чиновников в картографическом отделе германского военного министерства, что ему предложили под угрозой ареста покинуть Германию в течение шести часов. Но Базаров был достаточно дерзок, чтобы подчиниться, сетуя, что показания простого майора против него и его августейшего положения являются прямым оскорблением. Однако немецкие власти выпихнули его через границу. Его предшественник полковник Михельсон был удален таким же образом и по той же причине.
Военные атташе других европейских держав также были «аккредитованными шпионами». В 1906 году итальянец майор Дельмастро весьма скомпрометировал себя и вынужден был покинуть Вену. Прикомандированный к турецкой армии лорд Китченер — тогда еще майор — тайно чертил великолепные карты Сирии и Палестины, которые впоследствии принесли большую пользу в походах генерала Алленби. Британские офицеры, похоже, заразились штиберовской страстью к шпионажу. Троих из них — Тренча, Брандона и Бертрама Стюарта — поймали и осудили в Германии. Они просидели в тюрьме до тех пор, пока Вильгельм II не приказал освободить их в качестве милосердного жеста в день бракосочетания его дочери. Сэр Х.М. Хозиер и капитан Р.Н. Холл — отец британского начальника военно-морской разведки во время Второй мировой войны — с бесконечным терпением трудились над созданием разведывательных подразделений армии и флота Великобритании.
Разоблачение трех шпионов калибра Тренча, Брандона и Стюарта явилось ощутимым ударом по престижу британской разведывательной службы и крайне полезным для тевтонской пропаганды Der Tag. Но старания Хозиера и Холла не пропали даром, а преданность и изобретательность их преемников послужили выигрышем и защитой, которые они искали в тревожных ожиданиях неминуемой войны.
Глава 56
Посланцы к Гарсии и Агинальдо
В испано-американской войне 1898 года восстание являлось как причиной, так и следствием. После таинственного взрыва на военном броненосце «Мэн» в порту Гаваны и других не менее загадочных провокаций американцы были готовы к войне. Общественное возмущение давно уже выплескивалось из-за репрессивных постановлений Вейлера, старого испанского генерал-губернатора — «Кровавого Вейлера» для читателей газет и кубинцев, которым пришлось ждать тридцать лет своего кубинца, Мачадо (президент Кубы в 1925–1933 годах, поклонник Муссолини, его называли «тропическим фашистом»), чтобы Вейлер сделался в их глазах едва ли не робким и милосердным в своей жестокости. Но гуманное влияние, как это ни обидно, никогда не способствовало вооруженному конфликту, тогда как испанцы почти смиренно желали избавить себя от американской атаки. Война началась по той простой причине, что никакие влиятельные интересы Вашингтона не выступали против нее. И, начавшись как крестовый поход с целью подавить зло, провоцирующее восстание у соседей, по иронии судьбы, она закончилась стрельбой американских добровольцев по повстанцам в другой части света.
Объявлению военных действий предшествовало минимум дипломатических интриг. Влиятельные агенты разведки были газетными репортерами, которые вызвали возмущение как всего мира, так и правительства в Мадриде своими шокирующими разоблачениями условий в кубинских концентрационных лагерях. Испанские новобранцы вряд ли проводили оздоровительные отпуска на Кубе, а испанцев на военных кораблях могло ожидать морское дно. Правящим Испанией монархистам не требовались шпионы, чтобы предупредить их о перспективах отправленных за море войск. И все же война началась после того, как Мадрид признал все требования Америки.
Когда всего лишь шестнадцать лет спустя Австро-Венгерская империя сочла это подходящим прецедентом для наказания измученной войной Сербии, американская публика была возмущена таким представлением. Возможно, та же самая публика воспротивилась бы политическому маневру 1898 года, если бы было дозволено измерить чашу гордости, которую Испания предлагала проглотить. Но испано-американская война была не из тех войн, что вырастают до таких размеров, чтобы ужасать своим примером.
Война с Испанией для американцев, которые ее желали и выиграли, свелась к четырем сражениям: двум сухопутным и двум морским. Операции разведки, или военной секретной службы, оказались во всем под стать этой войне. Американское правительство понимало, что вооруженное столкновение неизбежно, сколько бы Мадрид ни извинялся за таинственную трагедию с американским броненосцем «Мэн», на котором произошел загадочный взрыв во время стоянки в порту Гаваны. Полковник Артур Вагнер вызвал к себе подчиненного, первого лейтенанта 9-го пехотного полка и воспитанника военной академии в Уэст-Пойнте Эндрю Саммерса Роуэна и сообщил ему, что военное министерство желает вступить в контакт с генералом Гарсией (Каликсто Гарсия-и-Инигес), лидером кубинских повстанцев. Роуэн написал книгу «Остров Куба», настолько искусно составленную по подлинным источникам, что по ней нельзя было заподозрить, что сам он на Кубе не бывал. На него возложили трудную задачу. Все инструкции были отданы устно — при нем не имелось никаких секретных бумаг. Роуэну надлежало разыскать Гарсию, выявить численность повстанческих отрядов, узнать, в каких припасах они нуждаются, каков у Гарсии план кампании, каковы настроения его сообщников, намерен ли он сотрудничать с американской армией вторжения. Эта встреча состоялась 13 апреля 1898 года, за двенадцать дней до фактического объявления войны.
