В этом таился коварный недостаток, который не могла долго скрывать даже великая тевтонская держава со своей грозной репутацией готовности к мировой войне. Германские приготовления к этому крупнейшему европейскому конфликту принято считать чуть ли не самым совершенным примером военной основательности и предусмотрительности. Тем любопытнее читать откровения полковника Вальтера Николаи, офицера генерального штаба, руководившего военной разведкой Германии во время мировой войны 1914–1918 годов:
«На войну смотрели как на чисто военное дело, и потому ее подготовку возложили на отдел военной разведки. Лишь постепенно генеральный штаб осознал, как плохо была поставлена на деле разведка правительственных властей. Однажды утром в Шарлевиле мне нужно было передать сообщение начальника генерального штаба генерала фон Фалькенгайна рейхсканцлеру Бетман-Гольвегу. Он попросил меня присесть на минуту и сказал:
— Расскажите, каково положение у противника. Я решительно ничего об этом не знаю. Картина совсем не та, какую, как я полагаю, представляла разведслужба при Бисмарке!»
Картина, действительно, была совершенно не та, и этого, кажется, не понимал полковник генерального штаба. Необычайно эффективная «разведка при Бисмарке» была лично создана и управлялась деспотичным Вильгельмом Штибером. Разве мог Бисмарк спросить: «Как обстоят дела у противника?» — как незадачливый фон Бетман спрашивал у Николаи, выдающегося ученика Эриха Людендорфа, «с физиономией сержанта», который подозревал и презирал всех штатских.
В германской армии считалось плохим тоном вспоминать о деятельности Штибера или даже просто упоминать его имя. Хотя именно с помощью его мощной секретной службы были одержаны громкие победы и создана империя. Отрицать ее достижения и пренебрегать преимуществами и возможностями такого шпионажа, как у Штибера, означало изменить великой пангерманской мечте.
Вот как объяснял это полковник Николаи:
«С незапамятных времен офицеры корпуса штабистов предпочитали службу в полковых штабах нахождению в Берлине и тамошней более умозрительной работе. И когда разразилась война, лучшие из них оказались на штабных постах на фронте…
Это обстоятельство отразилось на секретной службе. Ее центральные органы также были переведены на фронт. Из тех немногих офицеров, обученных этому роду деятельности, лучшие вознаграждены были освобождением от службы в полковых штабах, а остальные распределены между командирами армий в качестве офицеров разведслужбы. По общему представлению, секретная служба и шпионаж должны были найти себе применение главным образом на театрах войны. Но ввиду быстрого продвижения на Западе, где в основном требовалось военное решение, в армейском командовании превалировал стойкий скептицизм в отношении возможностей и пользы шпионажа. Это зашло настолько далеко, что во время наступления через Бельгию командование одной армии оставило офицера разведки в Льеже как ненужный балласт».
Такова была якобы грозная довоенная германская секретная служба, офицеры которой после профессиональной подготовки «награждались» освобождением от работы в полковых штабах!
И далее Николаи продолжает:
«Не могло остаться без последствий в армии, где было весьма развито чувство субординации, и то обстоятельство, что начальником разведслужбы был самый младший по выслуге лет начальник отдела в верховном командовании, притом гораздо моложе начальников отделов полевого генерального штаба и военного министерства. Гражданские власти также привыкли к представителям генерального штаба в более высоких чинах, чем майор. Я должен подчеркнуть эти личные соображения, ибо они позволяют объяснить затруднения, с которыми столкнулась в работе наша разведывательная служба. Эти же соображения объясняют, почему она так отставала от того, чего наши противники добились длительной довоенной подготовкой и поддержкой государственных деятелей, твердо вознамерившихся воевать и победить.
Осознавая недостаточную подготовленность секретной службы, власти и до войны пытались посредством крупных стратегических военных маневров определить, какие требования возникнут к данной службе в случае войны. Но эти теоретические изыскания оставались в пределах военных тактических и стратегических границ. Они не касались ни исследования экономики, ни политических условий в странах противников, ни их пропаганды. Широко распространенная по всему миру секретная служба никогда не являлась предметом хотя бы теоретического рассмотрения. Действительность, таким образом, оставляла в тени все концепции прошлого».
Все концепции прошлого, кроме концепции Бисмарка — Штибера, которая была исключительно тевтонской и процветала всего поколение назад!
Германские «противники» в прусской армии
На эту устаревшую презрительную армейскую позицию несостоятельности гражданской власти и становится Николаи. «Задачи, возложенные на военную разведку в мирное время, расширились с началом войны», — самодовольно утверждает он. В действительности он хитрит, как мы увидим позже, но все же дадим ему продолжить.
«В мирное время эта служба была единственным источником сведений о военном потенциале вражеских государств».
Николаи столь последовательно разносил слабость и трусость гражданских властей, особенно тех, кто уже умер и, по сей причине, не мог оправдываться, что в конце концов ему воздалось по заслугам. В берлинском офисе, примыкающем к тому офису, в котором независимые и либеральные нацистские ученые сочиняют свою антисемитскую историю евреев, Николаи сочиняет обвинение гражданскому руководству войной 1914–1918 годов, единственной войной современности, которую Германия могла проиграть.
Однако он неплохо справляется со своей новой ролью военного пропагандиста. Многие его признания и сетования, касающиеся германской секретной службы в мировой войне, наделены откровенностью проигравшей стороны, которая может позволить себе говорить правду. С явной иронией описывает Николаи полицейских чиновников, которые прибыли по назначению в его полевой штаб, облаченные «в бриджи, длинные чулки и фетровые шляпы с перьями, в уверенности, что в такой экипировке они способны совершить чудеса в армейской секретной службе».
Германия оказалась не единственной в таком состоянии. Непрофессиональный агент в любой стране является либо комической фигурой, либо фантастически дезориентированным невеждой в области шпионажа и контршпионажа, либо и тем и другим одновременно. Но не только персонал был повсюду неподготовлен — средства, отпускаемые на разведку, были повсюду недостаточны. Только у Великобритании их имелось в необходимом количестве; России же еще предстояло научиться эффективно их расходовать. Николаи с горечью сетует на то, что в 1912 году русские потратили «12 миллионов рублей», тогда как скаредный рейхстаг выделил германской разведке всего лишь 50-процентную прибавку, повысив ассигнования секретной службе до 450 тысяч марок вместо 300 тысяч. Шаг к бедности от абсолютной нищеты!
Возможно, до сведения пораженного германского рейхстага довели донесения шпионов о расточительности русского царя. Кроме того, бюджет армии на 1912 год составлялся под личным влиянием Людендорфа, а тот никогда не отступал, если предстояло посостязаться с русскими.
