Из этой увеличенной субсидии 50 тысяч марок были отложены в 1913 году на случай «чрезвычайных политических трений». Нетрудно сообразить, какие «чрезвычайные политические трения» были видны руководителям разведки в 1913 году. Такой пример спартанской бережливости всего через год после признания членами рейхстага влияния Людендорфа характеризует строгую выучку и самодисциплину офицера германского генерального штаба, который оказался мощным орудием войны. Стоит отметить и то, что руководство секретных подразделений, известных как Nachrichtendienst (спецслужбы), майор фон Людендорф и Николаи — которым никогда не выделялось и половины желаемой ими суммы — должны были ухитриться ужаться и экономить на всем, чтобы отложить яйцо в гнездо за год до Армагеддона.
«Чрезвычайные политические трения» должны были стать ощутимыми для шефов разведки еще в 1913 году. Ведь даже такая ничтожная сумма, как девятая часть всей германской субсидии, могла быть истрачена на смягчение австро-балканских трений и тем самым на предотвращение военного взрыва. Но современным отделам разведки и секретной службы платят не за защиту страны от себя самой или ее правящего класса. Не управляют они и историческими событиями, хотя и познают их в процессе развития. В теории разведка не провоцирует и не предотвращает военных действий, а собирает информацию о силах, открыто, тайно или потенциально враждебных, стараясь помешать деятельности их агентов, заговорщиков и шпионов.
Полководец не может быть вполне уверен в том, что он действительно полководец, пока не поведет войска в сражение. Государственный деятель должен вдохновлять и прославлять свое отечество, иначе он умрет, не зная, достоин ли в истории хотя бы упоминания. Но начальник секретной службы должен нести бремя службы из года в год, какими бы продолжительными ни были мирные затишья. Ни одному шпионскому боссу нет нужды подталкивать своих подчиненных на разжигание войны, чтобы проверить, как они будут действовать, ибо он заранее знает, на что они способны. Он знает, как мало могут совершить даже самые лучшие его агенты, если речь идет о чем-нибудь действительно важном, что может быть поставлено в заслугу им — или ему.
Основной порок германской разведки состоял не в фактическом сговоре с Берхтольдами и Конрадами, военной партией Вены или потрясающими саблями потсдамских вояк, а в не присущем для всей истории Пруссии недостатке бдительности, дальновидности и готовности. Поскольку в Германии не было нового Бисмарка, то не было и надежды на появление нового Штибера. Этот волк в овечьей шкуре не оставил шкуры, из которой можно было выкроить формы штабных офицеров или драпировать форму выпускников Шарлоттенбургской, Леррахской, Антверпенской или других «шпионских школ». Германский шпионаж — «на театре войны» и в других местах — не мог преодолеть своих прошлых недостатков, сколько бы Николаи ни старался его оправдать. С другой стороны, германская контрразведка с самого начала страдала от недостатка ума и малочисленности штата, но ее сотрудники овладевали своим ремеслом, становились все искушеннее и до конца войны оставались грозой для врагов.
Готовность германцев в Англии
Многие в Германии, включая придворных, офицеров, журналистов и политиков, видимо, были совершенно не готовы к тому, что после объявления войны Англия присоединится к Франции, России, Бельгии и Сербии. Английские офицеры, такие как капитан Тренч, капитан Брандон и Бертрам Стюарт, были арестованы, осуждены за шпионаж и брошены в германские тюрьмы. Все указывало на солидарность Англии с блоком враждебных тевтонцам держав, но впечатление, произведенное объявлением Англией войны Германии, было самым ошеломляющим событием августа 1914 года.
Возникшая в результате враждебность и ненависть, побуждавшая готов нанести удар по Англии, предполагает, что германская нация лучше осмысливала тот пугающий невидимый фактор, называемый Морской Державой, чем кайзеровская армия или штаб адмиралтейства могли себе позволить. Та первоклассная разведывательная служба, которую Штибер продемонстрировал, сообщая правду о превосходстве винтовки Шасспо и митральезы, избавили бы Потсдам и Вильгельмштрассе от их мифической малярии. Британия не боялась вступить в бой, не была смертельно расколота на части гражданской войной в Ирландии и не дала сорвать мобилизацию своих радикальных трудовых элементов. Британский военный флот мог гарантированно победить, или хотя бы не проиграть, в любом конфликте континентальной блокады. Германцам оставалось лишь призывать на помощь бога в войне с Англией, поскольку Германия даже при наличии цеппелинов и подводных лодок не могла тягаться с этим неподдающимся островом.
Никаких уроков, видимо, не было извлечено из немецкого шпионажа в Британии, что уменьшило фундаментальные ошибки разведки и дипломатии. Большое внимание и немалые деньги были потрачены на развитие шпионской системы, покрывающей всю Англию. Ее агенты, в основном контролируемые Густавом Штайнхауэром, были распределены таким образом, чтобы учесть все непредвиденные обстоятельства, кроме двух самых важных: 1) обнаружение их числа и 2) начало войны между Великобританией и Германией. Масштабы шпионажа точно определялись количеством и качеством используемых шпионов. И вот настал день, когда германскому морскому министерству и генеральному штабу пришлось сокрушаться из-за этой полностью тевтонской слабости; день, когда все контрразведчики Антанты узнали о немецкой «шпионской цепочке», которую англичане спокойно распутали и поместили ее звенья в сухое и прохладное местечко.
За несколько лет до войны кайзер Вильгельм был с визитом в Лондоне, и английские секретные агенты, на которых возложили ответственность за его безопасность, обратили внимание на странное поведение одного из членов свиты кайзера. Они знали его как заместителя начальника германской морской разведки. С непростительной неосторожностью, столь часто отличавшей публичные выступления самого Вильгельма, этот флотский капитан зашел в скромное заведение цирюльника Карла Густава Эрнста по улице Каледониан-Роуд. После чего британские контрразведчики принялись наблюдать за этим неприметным лондонцем. Эрнст, родившийся в Германии, формально являлся британским подданным. Шестнадцать лет он содержал одну и ту же скромную цирюльню и в течение неустановленного периода дополнительно зарабатывал фунт в месяц тем, что служил «почтовым ящиком» тайной разведки.
Плату он получал небольшую, но риск и хлопоты были велики. Письма с инструкциями для германских шпионов прибывали пачками из германских генштабов. Поскольку на них уже были наклеены английские почтовые марки, Эрнст попросту относил их в ближайшее почтовое отделение. Приходившие на его имя ответы он тотчас же переотправлял своим хозяевам в Шарлоттенбург или по какому-нибудь явочному адресу в нейтральную страну. За исключением фамилий и адресов — которые редко менялись — он мало что знал о центральной инстанции, которой он помогал своими отточенными действиями. Эрнст не был ни специально обученным агентом, ни проникнутым патриотическим духом офицером. Эти достоинства достались в удел его руководителю, который и провалил все дело.
Ухватив эту тонкую нить, британские контрразведчики принялись вскрывать и читать всю корреспонденцию, приходившую на имя Эрнста от шпионов, рассредоточенных в Англии, или же из-за границы. Многие месяцы, предшествовавшие началу военных действий, за германской разведкой в Англии вели незаметное, но пристальное наблюдение.
