Во всей итальянской армии нельзя было сыскать лучших солдат, чем пьемонтцы; они входили в состав ударных частей и удерживали немало ключевых позиций из числа тех, которые пришлось бы штурмовать, если бы атака на Капоретто достигла грандиозных размеров. И вот австрийские военные самолеты начали сбрасывать на вражеские позиции целые пачки «свежих» итальянских газет, отпечатанных в австрийских типографиях. Содержавшиеся в них известия способны были подорвать моральный дух любого стойкого солдата. Для вящей убедительности австрийская разведка проставляла на газетах не слишком свежие даты, тем самым создавалось более правдивое впечатление, будто газеты эти вышли в Италии, а в Австрию привезены контрабандой.
Разумеется, солдаты Пьемонта принялись с интересом читать о том, что происходило дома. Эффект оказался поистине потрясающий. Пока они проливали кровь на полях сражений за Италию, их родные и близкие были избиты, зарублены саблями или застрелены оставшимися дома полицейскими и карабинерами, потому, что люди устали от войны, потому, что они хотели есть, и потому, что они отважились протестовать. К 23–24 октября возмущение в частях достигло апогея, а на следующее утро, в моросящий снег и дождь, после четырехчасовой газовой атаки и часового артиллерийского обстрела, 14-я германская армия фон Белова пошла в наступление.
Несмотря на то что фон Белов возглавлял немецкие резервы, итальянцы по-прежнему превосходили своих противников в отношении семь к четырем; но из-за этого превосходства узкие горные дороги стали еще более непроходимыми, битком забитыми сломленными войсками.
В боях под Капоретто итальянцы потеряли около 600 тысяч солдат, из которых почти половина сдалась в плен, а остальные были убиты или ранены. И в течение двух критических дней — с 30 по 31 декабря — даже эта ужасающая катастрофа казалась на грани затмения. Центральные войска предприняли попытку захватить переход Тальяменто. Но эта смелая попытка столкнулась с такими препятствиями, которые неизбежно должны были возникнуть из-за растущих трений между немецким и австрийским командованием.
Французские и английские резервные дивизии, с крайней неохотой переброшенные союзниками, спешно стали занимать позиции за итальянской линией обороны, которая к 10 ноября установилась по реке Пьяве. 10-я и 11-я австрийские армии под командованием генерала Конрада фон Хетцендорфа устремились вниз с Трентино в итальянский тыл. Но к этой стратегии Кадорна был подготовлен. И когда Людендорф не стал торопиться с решением перебросить немецкое подкрепление на фронт Конрада, крайняя опасность отступила. Диас сменил Кадорну; итальянская армия оправилась от паники, и укрепленная оборона на линии Пьяве устояла.
Глава 82
Французские агенты в тайной войне
Преступников могут привлекать для выполнения заданий спецслужб, когда необходимость ведения войны или гибкая политическая мораль требуют, чтобы правительственный чиновник прибегал к практике преступного мира. Но ни один уважающий себя опытный шпион не станет поручать уголовному преступнику регулярный сбор и доставку сколь-нибудь важных сведений. Вопреки, пожалуй, широко распространенному мнению, настоящий ас шпионажа должен обладать многими, если не всеми, качествами, какие требуются от ценного работника гражданских или военных ведомств. Если его мужество и честность вызывают хоть малейшее сомнение, руководство не рискнет довериться ему в трудную для отчизны минуту.
Секретный агент обязан быть не только преданным делу и долгу, но и лишенным любой корысти — он должен быть чужд любого бахвальства и других проявлений несдержанности. Он должен в той же мере быть правдивым и морально устойчивым, как и решительным, изобретательным и бдительным. И кроме того, агент, состоящий на действительной службе, должен уметь выдерживать долгое душевное одиночество. Его профессия — профессия особого рода. Он не должен никому доверять, но он должен уметь убеждать весьма проницательных людей верить ему. Он должен постоянно проявлять осмотрительность, выдерживая самое изнурительное испытание для обыкновенного мужчины или женщины — физическую, умственную и духовную изоляцию.
Большую часть своей работы секретный агент выполняет в одиночку. Он боец, неоднократно рискующий своей жизнью, но он не солдат. В кризисных ситуациях он редко будет сражаться плечом к плечу хотя бы с одним товарищем, и никогда с ротой, полком или дивизией, способными поддержать его. Снабдив инструкциями, его отсылают на задание, и с этой минуты он может рассчитывать только на себя самого. Если он попадется, его правительство должно будет от него отречься. Его коллеги станут отрицать всякое знакомство с ним. Если его изловят в военное время, он, как шпион, будет повешен или расстрелян.
Поставив все риски, безызвестность и отсутствие справедливого вознаграждения, широкое и презрительное непонимание профессии шпионажа против несомненных талантов и сильного характера, которыми должен обладать настоящий ас военной секретной службы, можно задаться вопросом: почему тот, кто обладает такой высокой квалификацией, решается рисковать своей жизнью в такой неблагодарной игре? Почему пренебрежение и разочарование никогда полностью не исключаются из игры, почему этих одаренных сотрудников привлекают только для того, чтобы использовать столь неэффективно?
Франция не уступит никому в строгости дисциплины, а также в умалении заслуг или той дикой неблагодарности, которая может быть проявлена по отношению преданного ей секретного агента. И все-таки, когда в период Первой мировой войны Франция очутилась на краю пропасти, военная разведка в Париже и штаб-квартира в Шантильи сумели найти таких патриотичных и талантливых сотрудников, как Жозеф Крозье, Жорж Ладу, Марта Рише, Шарль Люсието, Вегеле, и еще многих других.
Шарль Люсието был одинаково искусен как в разведке, так и в контрразведке. И именно ему было в определенной мере воздано по заслугам. По крайней мере, один из его подвигов принадлежит к выдающимся анналам военного шпионажа. Под видом немца его отправили изучать производство германских боеприпасов, сосредоточенное тогда в промышленных районах Рейнской области. Огромный завод Круппа в Эссене представлял собой надежно охраняемый город, в котором производили тяжелые орудия и снаряды к ним, шрапнель и другие основные военные принадлежности. Баденский анилиновый завод и содовый завод в Мангейме являлись в области химической продукции тем же, чем Крупп в области артиллерии.
22 апреля 1915 года на Ипре германское командование впервые применило новинку — удушающие газы, которые за два десятилетия стали обычным явлением для Европы. Первым газом, примененным на фронте, был хлор; газ этот выпускали из металлических баллонов, тайно доставленных на фронт во Фландрии. Облако газа переместилось к линии союзников, и две французские дивизии дрогнули и отступили. Так как они сломались перед этим непривычным орудием, то канадцы остались брошенными на «повисшем в воздухе» фланге. Канадцы и англичане тоже пострадали от удушающих газов, но сумели своей стойкостью и мужеством остановить пруссаков и удержать фронт.
Немецкая трактовка действий французской разведки во время войны. Хотя этот иностранный рисунок, видимо, преувеличивает важность правительственных и военных секретных служб во Франции, но, по крайней мере, он опускает ссылку на то бюро, из которого в прошлом выдвигались сенсационные свидетельства осуждения и унижения невинных людей
