Фердинанд был не одинок в своих размышлениях о том, что будет делать генерал с тысячами солдат под ружьем, когда ему сообщат об его отставке. Отец Жозеф, возможно, рассчитывал устроить диверсию в империи в виде гражданской войны. Но Фердинанд принял его совет с гораздо большей внешней неохотой, чем он, вероятно, чувствовал на самом деле, и Валленштейн принял посланцев с их неприятными известиями с удивительной любезностью. С достоинством и безмятежностью он удалился в свои обширные феодальные владения, где ему прислуживали шестьдесят пажей, а двенадцать патрулей непрерывно объезжали владения вокруг его дворца, «чтобы держать любое беспокойство как можно дальше». С его отставкой большая часть его армии исчезла с поля боя, и многие ветераны встали под протестантское знамя Густава Адольфа. А как же отец Жозеф? Неужели он спокойно вернулся к Ришелье и описал свой удачный ход? Да, в свое время, но только когда довел все до конца; ибо капуцин прежде озаботился тем, чтобы Фердинанд потерпел еще одну неудачу, провалив выборы венгерского короля.
Удар дипломатической секретной службы в виде унижения и отставки Валленштейна, исчезновения его армии и вербовки части его лучших войск на службу шведскому королю ставит его «в один ряд с драгоценностями короны изощренных интриг». Один известный военный критик и историк писал: «Трудно переоценить то влияние, которое это колоссальное ослабление имперской армии оказало на судьбы войны и Европы, позволив шведскому королю укрепить свои позиции в Германии и расширить базу для далекоидущих операций следующего года». Великий кардинал, убежденный в том, что интересы Франции требуют протестантского противовеса в Германии, сделал больше, чем просто побудил Густава вступить в ужасную борьбу, вылившуюся в Тридцатилетнюю войну. Он предоставил помощь в виде тайной экспедиции, которая окопалась на стороне императорского трона и победила в том, что было равносильно долгой и трудной кампании — избавилась от Валленштейна и основной части его армии.
Говорят, что многие из лучших агентов кардинала были англичанами. Он находил их бесстрашными, непредубежденными и в целом надежными; и, как у Уолсингема, они незаметно жили в большинстве столиц и ключевых городах континента. Их имена неизвестны, как и обещанные Ришелье награды. Известно, что отца Жозефа заверили в том, что он будет назначен кардиналом, но сильная оппозиция Испании удержала папу Урбана VIII от объявления о его повышении. Много лет спустя Мазарини счел нужным вознаградить своего самого полезного шпиона Ондедея, назначив его епископом Фрежюса; и по поводу назначения столь печально известного интригана на высокий церковный пост поднялся немалый шум. Только с помощью многочисленных частных уговоров Мазарини смог убедить папу, что это назначение должно быть подтверждено.
Мазарини никогда не был лидером и государственным деятелем, каковым показал себя Ришелье; и в Ондедее с его наемниками он не обрел ни отца Жозефа, ни системы шпионажа в целом, равной системе Ришелье. Там, где последний кардинал разрушил заговор Сен-Мара, напугал Гастона Орлеанского, брата короля, и сохранил целостность Франции, Мазарини лучше всего пользовался услугами шпионов, избегая Бофора и других первоклассных убийц. Ловко похитив английского агента Монтегю, секретная служба Ришелье взяла верх над Бекингемом и великой коалицией. Мари де Роган поощряла внимание Бекингема к королеве, и в результате ослепительному Джорджу Вильерсу, фавориту короля Карла I, было запрещено возвращаться во Францию. С присущим ему высокомерием Бекингем предлагал теперь вернуться с мощной армией. Три эскадры, каждая из которых насчитывала 10 тысяч человек, должны были нанести удар по Ла-Рошели, Гиени и Нормандии; после высадки эти части должны были, соответственно, удерживать устья Гаронны, Луары и Сены. Лотарингия должна была напасть с севера, Савойя — с юга; а Мари предстояло завербовать своего родственника, Анри, герцога де Рогана, вождя гугенотов. Однако несколько агентов кардинала схватили Монтегю и доставили его в Бастилию. По сравнению с таким памятным триумфом, шпионам Мазарини оставалось только ковылять в войнах Фронды.
У Монтегю отобрали все бумаги, и Ришелье вместе с отцом Жозефом принялись изучать их. Это было в 1628 году, и, казалось, половина Европы сливалась в единой грозной атаке на властного французского кардинала. В этом участвовала Венеция, а голландцы флиртовали с Англией, Лотарингией, Савойей и гугенотами. Даже от императора ожидалось, что он окажет помощь Германии. При дворе в заговоре участвовали королева и граф де Суассон. Но бумаги Монтегю внесли свой огромный вклад. Как призналась потом королева, она смертельно испугалась, тогда как Мари де Роган, «королева интриг», бежала в Испанию — ей помогали все встречные мужчины, поскольку она очаровала их всех, — и наконец перешла границу в странном мужском обличье, в светловолосом парике, но с темным цыганским загаром на коже. Гораздо более талантливой она была в заговорах и совращении, которые сослужили ей добрую службу при бегстве.
Королева не пострадала, но ее личный шпион, Ла Порт, отправился в Бастилию, где ему удалось сохранить открытыми свои линии связи, передавая секретные сообщения через полы и потолки двух ярусов камер. Мазарини столкнулся, главным образом, с беспечной внутренней оппозицией, но именно превосходная французская и иностранная оппозиция его непомерного потока врагов сделала секретную службу Ришелье непобедимой. Пришло время, когда все игроки состарились, и даже Мари де Роган смогла стать союзницей отца Жозефа. Ришелье хотел, чтобы эта интригующая ведьма находилась там, где он мог бы наблюдать за ней, и поэтому лично организовал ее прощение и возвращение во Францию в общество королевы, чьим самым близким другом она прежде была. Считается, что сам Ришелье попал под чары Мари в 1631 году, когда два знаменитых противника объединились против королевы-матери, Марии Медичи.
Во времена малолетства Людовика XIV итальянский кардинал, преемник Ришелье, также имел дело с секретной службой, относящейся к королеве-матери, но не противостоящей ей. Прекрасная Анна Австрийская, о которой Бекингем сохранил лишь воспоминания, в жизни Мазарини оставалась вдовствующей королевой. Они переписывались, словно тайные любовники, коими их считали многие современники, и все их бесчисленные нежные послания, смешивавшие государственные дела с самыми возвышенными любезностями, писались шифром — очаровательное изобретение, которое, как полагают, было придумано скорее королевой, чем кардиналом.
Глава 15
Шпионаж и военные почести
Тайному военному агенту доставалось не меньше, чем профессиональному солдату, поскольку за время яростных и воинственных столетий ведению войны было позволено выродиться из развлекательного и прибыльного джентльменского спорта в отвратительное национальное предприятие, причем даже его немногочисленная выгода и государственные доходы подлежали публичному учету. Когда-то давно существовали галантные стандарты рыцарства в сочетании с выкупом пленных, которые могли позволить себе заплатить разграблением городов и частыми увольнениями с грабежами и мародерством. От шпионов прежних времен не ожидали участия в рыцарском торге по выкупу пленников; их никогда не заставляли бросать все дела, как это вынуждены делать солдаты, ради военного грабежа. Но они не так сильно страдали от тех ужасов войны — увечий, голода, грязи, болезней, отравления газом, — которым стали подвержены теперь.
