«27-го числа (День Господень). Пошел в Уайт-холл и там увидел в часовне короля, но не стал ничего слушать, а пошел прогуляться по парку с У. Хьюэром, который был со мной; и там, среди прочих, встретился с сэром Дж. Даунингом и прогуливался с ним час, разговаривая о делах и о том, как шла последняя война… Он сообщил мне, что у него есть такие ловкие шпионы, которые смогли вынуть ключи из кармана де Витта, когда тот почивал в постели, открыли его кабинет и принесли ему бумаги, оставив их у него на час, а затем отнесли их обратно, положили на место и снова вернули ключи в карман. Он говорит, что час спустя он всегда находился в курсе самых приватных обсуждений, происходивших только между двумя или тремя важнейшими персонами, а еще через час он посылал известия об этом королю, но никто здесь не обращал на них внимания…»
Даунинг, по выражению Сэмюэла Пипса, излагает все искусство шпионажа, которое по существу представляет собой тройную процедуру: найти наиболее достоверную и ценную информацию — и получить ее, не будучи обнаруженным, — немедленно передать вышестоящему лицу все, что удалось добыть, и оставить противника в неведении относительно того, что его перехитрили, дабы то, что было узнано, не свели на нет срочные изменения его планов. Если же вторая или третья из этих трех стадий окажется неудачной, то первоначальная находчивость шпиона полностью пойдет прахом. Даунинг сумел передать королю Карлу и его министрам тот же блестящий механизм шпионажа, который он разработал с подачи Турлоу. Однако есть и четвертая — последняя и наименее сложная — часть шпионской операции, которую любой, кто привык служить Кромвелю и Турлоу, должен был принять как должное. Внимательное изучение или, по крайней мере, просто прочтение краткого изложения разведданных! Так что Даунингу крупно не повезло в приложении своих лучших усилий, как ветерана секретной службы, когда ни король, ни кто-либо другой в Лондоне не обратили внимания на то, что его агенты в Голландии добывали с риском для собственной жизни.
Секретная служба охраны государственного секретаря Турлоу
Джон Турлоу занимал пост государственного секретаря и при Оливере, и при Ричарде Кромвелях, но после Реставрации «скромный эссекский адвокат» решил уйти из политики и больше никогда не возвращался, «хотя король и просил его об этом». У Карла II имелись все основания уважать способности Турлоу и стремление их использовать, потому что никто не сделал большего, чтобы расстроить бесчисленные заговоры сторонников Карла, роялистов в изгнании.
Военные корабли Блейка очистили Ла-Манш и Ирландское море от испанских кораблей, пиратов и каперов, и поэтому жизнь Кромвеля и его правительство не подвергались серьезной угрозе до тех пор, пока роялисты не перешли от открытой войны к политическому заговору. Заговорщики — гораздо более многочисленные, чем иезуиты и агенты Рима, вторгшиеся в тюдоровскую Англию, чтобы нанести удар по другому «узурпатору», Елизавете, — полезли толпами через Ла-Манш на рыболовных судах и всевозможных торговых посудинах. Шпионы Кромвеля и военная полиция воздвигли непреодолимый барьер, на который они тщетно бросались. Джон Турлоу был «связующим звеном всего режима. Будучи госсекретарем, он объединял под своей властью почти все портфели Кабинета министров того времени — но, помимо этого, он также являлся шефом полиции и главой секретной службы».
Ежегодная субсидия на разведку и контрразведку в размере 70 тысяч фунтов стерлингов, похоже, была мудро инвестирована до последнего фартинга. Она набивала всевозможные карманы; у Турлоу повсюду имелись агенты, многие из которых пользовались большим доверием Карла Стюарта. О заговорах, постоянно вынашивавшихся в Париже и Мадриде, в закоулках Брюсселя, Кельна и Гааги, госсекретарю Турлоу докладывали со сверхъестественной пунктуальностью. Кабинеты министров Франции и Испании встречались за тщательно охраняемыми дверями, но уже через несколько дней Турлоу мог прочитать подробный отчет об их «тайных» совещаниях. Говорят, Оливер Кромвель был единственным человеком, который озадачил Мазарини. Кромвель превосходил кардинала не только как солдат, но и как религиозный лидер; он превосходил его как руководитель и во всем остальном, кроме личной алчности; тогда как Турлоу, подчиненный Кромвеля, мог бы даже преподать итальянцу несколько уроков хитрости, безошибочности и успешного управления секретной службой. Неудивительно, что Мазарини был озадачен!
«Нет такого правительства на земле, — писал венецианский посол Сагредо Совету десяти, — которое разглашало бы свои дела меньше, чем Англия, или было бы более точно осведомлено о делах других стран». Ученые информаторы, нищие роялисты, простодушные фанатики, изгнанные вожди кланов, скрывающиеся от правосудия, молодые повесы и негодяи, нарушившие закон — даже «приговоренные к смертной казни с отсрочкой исполнения приговора», — нашли себе работу во времена Турлоу в качестве агентов секретной службы. Многие из них «никогда не знали, что находятся у него на службе. Он перехватывал письма с такой регулярностью, что роялистскую корреспонденцию можно было с тем же успехом доставлять прямо к нему в кабинет… Бедняга Хайд во Франции, у которого не было ни фартинга, чтобы потратить на что-нибудь», и не подозревал, что Турлоу «читает его, как открытую книгу», и получает подшитые отчеты о его «самых секретных планах практически до того, как они были окончательно составлены».
Подобно Уолсингему, гениальному человеку, полагающемуся на особый талант Томаса Фелиппеса, госсекретарь Турлоу принял на службу и зависел от знаменитого дешифровщика, доктора Джона Уоллиса из Оксфорда. Без Уоллиса искусный перехват Турлоу роялистской почты был бы скорее цензурой, чем шпионажем. А враги протектора наверняка встревожились бы и научились общаться каким-нибудь другим способом. Похоже, Уоллис мог «взломать» любой код или шифр, известный интриганам той эпохи; и он наносил приспешникам Карла такие удары, какие великие британские криптографы — сэр Альфред Юинг или капитан Хитчингс — приберегли для немцев после 1914 года.
Турлоу, при всех его способностях и надежном окружении из опытных помощников, требовалось проявлять всю свою собственную — а также и его помощников — бдительность, поскольку теперь жизни Кромвеля из-за каждого угла грозила опасность. В 1654 году изгнанного, разочарованного и нищего Карла — практически с единственной любовницей, которую он мог бы назвать своей, — подговорили на издание прокламации, предлагающей рыцарское звание и 500 фунтов стерлингов в год любому, кто осмелится убить «некоего ремесленника низкого происхождения по имени Оливер Кромвель». Шпионы Турлоу вскоре раскрыли «гнездо смертоносных интриг во многих местах», и появился новый вид полиции — милиция, не контролируемая местными властями, но находящаяся под командованием армейских офицеров. Англию разделили на одиннадцать округов, над каждым из которых стоял генерал-майор, командовавший милицией в своем районе при поддержке специальных конных войск. Издержки этой новой репрессивной организации покрывались дополнительным налогом в размере 10 процентов с доходов и без того уже обнищавшей роялистской знати.
Как полицейская мера, поместившая всю Англию в «заключение во имя защиты», это нововведение имело полный успех, поскольку Кромвель остался в живых; но как государственное деяние оно было достойно сожаления. Новая полицейская система охраны порядка в королевстве должна была быть упразднена в 1657 году, в тот самый год, когда Кромвелю грозила самая серьезная опасность. Один из секретных агентов даже посоветовал Турлоу не позволять протектору больше читать иностранные письма, поскольку одно из них могло быть пропитано неизвестным ядом.
