И уже начало было казаться, что безмерные, невероятные страдания и муки остались позади… Но случилось несчастье.
XVI
Постоянное чувство вины, преследовавшее Афанасия Кирилловича в юрте Арсена Касеновича (особенно при виде Тилека), достигало апогея и стало невыносимым для него. Ранним утром следующего после объяснения дня, тысячекратно извиняясь, плача и ссылаясь на нехорошее самочувствие, он уехал домой.
Тилек, пробыв один день дома, отправился в горы исполнять свой долг и заменить пришедшего на помощь соседа, который смотрел за скотиной, пока Тилек ездил домой. Спустя две недели Арсен Касенович проснулся от приглушенных криков, которые доносились со двора: «Арсен Байке, кырсы-ы-ык
16, кырсы-ы-ык!» К нему бежал, задыхаясь впопыхах, сын односельчанина – мальчишка лет десяти по имени Жолборс
17.
Позже выяснилось, что Канат-ата
18, дом, которого находился ближе всех к горам, стал встречать разбредшихся тут и там овец, и по клейму признал в них скот Арсена Касеновича. Затем пошел искать чабана, чтобы сообщить ему об овцах. Искал его вдоль одной из речушек, полагая, что в конечном итоге стадо всегда приходит к воде, а чабан идет за стадом. Речка была маленькая, словно ручеек. Спустя некоторое время Канат-ата заметил кровь в воде. Полагая, что рядом волк, он начал осматриваться и увидел у подножья горы, с которой вытекал тот самый ручеек, лежавшую на земле лошадь. Подойдя поближе, заметил лежавшего метрах в пяти от лошади человека, то был Тилек.
Труп лошади был изглодан волками. Кругом была кровь. Углубления в земле от копыт животных из стада были доверху заполнены кровью, так что не видно и дна. Лицо Тилека было частично обглодано, обезображено. Но, несмотря на запекшуюся кровь, Канат-ата признал в лежавшем человеке мальчишку, который не раз помогал ему пересечь ров возле дома, а иной раз и покосить траву на лугах за селом.
Состоялись похороны, и на них присутствовал Афанасий Кириллович как близкий друг Арсена Касеновича. Односельчане, пришедшие проводить Тилека в последний путь, говорили о произошедшем как о несчастном случае. Связь между недавними новостями про сбежавшую невесту и смертью сына была очевидна, но Арсен Касенович, будучи мусульманином, не хотел верить в возможное самоубийство, так как, совершив подобный акт, Тилек обрекал себя на вечное пребывание в аду. У несчастного отца не было сил искать общее между этими событиями. Он был разбит. Он любил своего сына, как и большинство отцов, больше себя самого, большего всего на свете, с первого и до последнего вздоха. Тилек был единственным сыном Арсена Касеновича; на нем его род прервался. Отеческой скорби не было предела. Несмотря на утрату, Арсен Касеинович не позволил себе обвинить своего друга в случившемся.
Афанасий Кириллович, в свою очередь, был сам не свой. Он сидел рядом и не знал, как выразить свои чувства, которые нахлынули на него, будто тайфун. Он не находил слов, чтобы выразить свои искренние соболезнования; он просто заливался слезами. Афанасий Кириллович потерял дочь, а теперь и мальчишку, который в следующем году должен был стать его сыном. Сыном и мужем любимой дочери, которые вместе должны были подарить ему первых внуков. От тянущей боли в груди его рассудок помутился. Ему казалось, что все взоры направлены на него. Что все шепотом обвиняют именно его за смерть Тилека. Что руки его теперь окровавлены, и он, несомненно, повинен в смерти бедного мальчика, еще не начавшего жить. Ему стало казаться, что это он сбросил Тилека со скалы. В таких горьких думах Афанасий Кириллович упал на землю, лицом вниз со скамьи, стоявшей у входа в юрту усопшего, на которой сидели и он, Арсен Касенович, и другие мужчины. У него случился второй и последний удар. Он умер. Его тело для похорон было переправлено друзьями Арсена Касеновича домой. Сам же Арсен Касенович не смог принять участие в похоронной процессии по известным читателю причинам.
Известие о смерти мужа привело Екатерину Сергеевну в окончательное помешательство, и так она и осталась до конца жизни. Убитым горем Антону и Григорию пришлось взять на себя заботу о больной матери. Судьба и злой рок отняли у них право на беззаботную юность. Друг Афанасия Кирилловича и по совместительству бригадир тракторной бригады устроил братьев-близнецов на завод по изготовлению сельскохозяйственных орудий. Доходы от трудовой деятельности были невелики, но их хватало, чтобы заботиться и обеспечивать всем необходимым больную мать. С Екатериной Сергеевной до конца ее несчастной жизни случались эпилептические припадки. Доктор настаивал на круглосуточном уходе за больной. И по просьбе бедных мальчишек, которые остались один на один с жестокостью мира сего, и которые были не готовы к тому, чтобы пережить случившееся большое горе, Алина Сарыгаевна переехала в дом Богдановых, чтобы ухаживать за больной подругой.
Алина Сарыгаевна нашла свое успокоение в мальчишках, в которых затаилась та же обида на судьбу, что и у нее самой. Она прожила в доме Богдановых до самой смерти, а мальчишки Антон и Григорий, став для нее родными, скрасили остаток ее дней. Братья-близнецы, хоть и не называли ее мамой, но любили, как мать, и горько плакали, переживая уже знакомую им боль утраты, когда ее не стало. Ее похоронили как члена семьи Богдановых с почестями и обрядами, рядом с Афанасием Кирилловичем и Екатериной Сергеевной.
Братья-близнецы никогда не простили сестру Валерию. Антон и Григорий после смерти всех близких им людей окончательно замкнулись в себе и, проклиная Бога за его необоснованную жестокость, стали атеистами.
Сын же Алины Сарыгаевны так и не вернулся в родное село.
XVII
В день смерти отца исполнился месяц, как Валерия жила со своим избранником, который – она свято в это верила – в ближайшей перспективе должен был стать ее законным супругом. Проживали они на съёмной однокомнатной квартире в городе Бишкек Кыргызской Республики.
На самом деле Валерия была предана Тилеку до смерти, но расстояние, разделявшее их, было непреодолимым препятствием для ее чувств. А ее неуменье управлять раскрывшимися, словно цветок, женскими инстинктами, неуменье распознать мнимых ценителей стало ее злым роком. Ее красота, как и любая другая неземная красота, была проклята. Она притягивала жадных стервятников, желанием которых являлось лишь оторвать лепесток от цветущего дива, но не взрастить, не поливать, не удобрять, не ухаживать и не любоваться.
Валерия, как это обычно бывает с молодежью, живущей по всевозможным правилам, ограничивающим свободу, ощутила в себе жажду большего. Ей казалось, что, оставшись в селе, в скудных условиях существования, со своей семьей, придерживающейся строгой морали, среди передовиков труда – людей, не имеющих право на ошибку, она обречена на заурядную жизнь. А она хотела романтики, хотела быть принцессой на балах, каждый день в новых одеяниях, в сиянии свиты, восторженных подруг и поклонников. Хотела восхищенных ее красотою взглядов, хотела покорять сердца и высочайшие людские вершины мира. Валерия желала сверкнуть в небе яркою звездою и осветить весь род человеческий своим ослепительным светом.
