Но детским мечтам не суждено было сбыться. Валерия захлебнулась в своих грезах и неукротимом желании изведать доселе неизведанное. Она соблазнилась прекрасным будущим, которое искусно, в ярких красках описал ей жадный ворон – Ифрис, ее мнимый будущий супруг, в чьи руки она, не задумываясь, отдала судьбу всего рода Богдановых. Ее вера в воображаемое достигала такой степени, когда люди сами уже жаждут быть обманутыми.
Ифрис, молодой человек двадцати семи лет, приехавший в село Карл Маркс и случайно познакомившийся с Валерией, охотно рассказывал ей именно то, что она хотела услышать.
Ифрис был хорошо слажен, у него были длинные курчавые черные волосы, за которыми он особенно ухаживал и которые производили на молоденьких девушек неотразимый эффект. Этот юноша был баловнем судьбы. На его овальном лице с вытянутым и всегда гладко выбритым подбородком, со сглаженными скулами, с хитрыми бегающими глазками и небольшим, правильной формы, носом можно было разглядеть печать порока. Именно того порока, который настолько глубоко въедается в человека, что становится неотъемлемой частью его существа и проявляется даже в запахе, движениях, манере поведения.
Его родители были невероятно богаты, зарабатывая на жизнь нечестным путем. Они закрывали глаза на мелкие пакости своего чада. Каждый родитель в силу своего развития сам определяет, что подразумевать под «мелкими пакостями» и самостоятельно устанавливает для своего дитя порог, переступив который, оно нарушает внутренние нормы дома. А дом, в котором жил Ифрис, прощал ему употребление наркотиков, воспринимая его страсть как «мелкую пакость».
К слову, отец Ифриса занимался торговлей наркотиками в особо крупных масштабах, но сам никогда эту гадость не употреблял. Когда он узнал о том, что его сын начал принимать наркотики, то взял было его на контроль и даже был полон решимости отучить от вредной привычки. Но дело закончилось лишь запирательством. Отец, уходя травить народ, попросту запирал Ифриса в отдельной комнате на втором этаже дома. Будучи отрезанным от мира, Ифрис стонал от жутких ломок, вызванных привычкой организма к ядовитому веществу. Мать, находившаяся здесь же, в доме, спасаясь от нечеловеческих криков, выбегала во двор, но и там ее настигали вопли, рвущие душу: «Мама, помоги!», «Мама, умоляю!!!»
Бедная мать, не ведая о последствиях своей слабости, желала лишь одного: облегчить муки сына, чтобы ее бедное дитя перестало стонать от боли. И каждый день, поддаваясь материнским инстинктам, обливаясь слезами, бежала с лопатой в гараж, где под крики сына раскапывала и вновь потом закапывала полметра земли, а под ней в деревянном гробу хранился кокаин, предназначенный для оптовой продажи. Посылочка из гроба, которая впоследствии полностью подавит волю Ифриса. Изо дня в день плачущая мать копалась в грязи под сыновьи завывания: «Скорее, мама! Прошу тебя! О! Спаси, прошу тебя скорей!..» Так, не сетуя на судьбу, в бесконечных переживаниях и молитвах за свое чадо, изо дня в день, ни в чем не повинная женщина теряла свое здоровье. Временами мать, судорожно роя землю, впопыхах кричала сыну в ответ: «Бегу, мальчик мой! Бегу, мой родненький!.. Подожди, мой сыночек, мамочка уже идет…»
Болезненные чувства, возникшие из жалости к оступившемуся сыну, заставили отца сдаться. Обычные методы борьбы с зависимостью сына были в данном случае бесполезны. И после нескольких запирательств, ни к чему ни приведших, отец понял, что сделать что-либо бессилен. Оставаясь наедине, он часами напролет размышлял о том, как поступить в сложившейся ситуации, чтобы помочь сыну. Имея большой опыт, отец хорошо знал, как из-за наркозависимости рушатся жизни людей, он видел, на что те готовы пойти ради пакетика с забвением. Бесконечно прокручивая в голове ужасные картины из прошлого, отец пришел к выводу, что лучше будет, если он сам станет давать сыну наркотики, нежели тот самостоятельно будет их добывать, расплачиваясь неизвестно какой монетой. Ради сына отец принес в жертву здравый смысл. Отец не мог вынести ломок сына, так же, как и избавить его от них, поэтому пришлось пожертвовать своими принципами и волей, за что наркоделец себя ненавидел. И несмотря на жесткость в делах, ему не хватало жесткости в личных отношениях внутри семьи, чтобы довести начатое было избавление сына от пагубной зависимости. Отец боялся потерять сына и, разумея, что запреты в конечном итоге приведут к бегству, согласился принять непозволительную слабость сына к наркотикам. Да, отец Ифриса все время сокрушался, что собственными руками убивает ребенка, и проклинал себя за это.
Итак, отец расплачивался собственным сыном за мерзкие свои деяния – непомерная цена за непомерные грехи. Жуткая ирония судьбы заключалась в том, что сгубила его сына отрава, которой он травил людей. Плеть, которой он бил народ, вернувшись, поразила рядом стоявшего сына.
Обретя свободу, Ифрис обзавелся друзьями с соответствующими интересами и наклонностями, которые крайне негативно влияли на юношу. Отца это волновало не менее, чем зависимость сына, и было поставлено условие: свой прожиточный минимум сын будет получать за конкретную оказанную отцу помощь. Отец полагал приблизить сына к своему страшному бизнесу и тем самым увлечь его, оторвать от нынешнего окружения. У Ифриса просто не оставалось иного выхода, кроме как подчиниться. Он даже делал успехи, за которые отец отправил его в село Карл Маркс с крупной партией наркотиков для передачи доверенному лицу – тот распространял их на территории Иссык-Кульской области. Село Карл Маркс было выбрано как наиболее тихое и неприметное место, подходящее для подобного рода операций. Отец не исключал вероятности, что Ифриса разоблачат, но будучи уверенным в успехе, все-таки рискнул.
Говоря по правде, отец не очень-то и волновался за сына. Он верил, что риск оправдан, и упивался мыслью о больших деньгах. В глубине души даже желал того, что Ифрис будет пойман и, возможно, осужден. Он молил Бога об исполнении таких своих желаний, чтобы как-то избавиться от тягостной душевной борьбы. Ощущая вину перед сыном, он сознательно положился на волю случая. Сам перевел сына через все подкупные посты, дал денег для дальнейшего передвижения, связался с доверенным лицом, проинструктировал сына, как действовать, и отправил его в путь-дорогу.
Ифрису неслыханно везло. Его внешний вид не вызывал подозрений, по крайней мере, ему так казалось. Он был одет в черный, хорошо сидящий костюм, белую рубашку, черный галстук и дочиста начищенные туфли. А манера уверенно и даже несколько надменно себя держать, наряду с его бледным – от систематического потребления наркотиков – лицом вызывали у людей хоть и не восхищение, но уважение и желание дистанцироваться, которыми он охотно и весьма умело пользовался. В дополнение ко всему, Ифрис был очень изворотлив на язык. Говоря в сущности полную ересь, он и сам искренне верил в нее. Всегда говорил с воодушевлением, при этом строя тяжелые для восприятия словесные конструкции, тем самым обезоруживая собеседника – у того создавалось впечатление, что он общается с представителем высших кругов, с достопочтенной натурой, которая знает всё больше и лучше. Если у кого-то и возникали какие-либо подозрения, то Ифрис начинал возвышенно беседовать о мире грез, делая несерьезными домыслы о его причастности к преступному миру.
