Так он без особых усилий добрался с товаром до села Карл Маркс. Самое опасное – дорога – осталась позади. Первая часть задания отца была выполнена, теперь нужно было лишь дождаться связного. Предполагая, что ожидание займет день, в крайнем случае, два, он снял маленькую уединенную комнатушку в одном из домов, расположенных подле дома Алины Сарыгаевны. По наказу отца на улице он лишний раз не появлялся, а если уж была нужда выйти, то Ифрис держался неприметно.
Пошел четвертый день сидения взаперти, но связной не появлялся. Малое пространство и одуряющее действие очередной дозы наркотика приводили Ифриса в исступление; он сходил с ума. Он чувствовал острую необходимость заняться хоть чем-нибудь – неважно, будь то рисование или убийство человека. Плохо контролируя себя, он вышел на улицу в надежде развеяться и отогнать столь губительные для дела мысли, а заодно и подкрепиться. За все проведенное в этом селе время он обедал в одном и том же буфете и, несмотря на нетрадиционное для здешних мест одеяние, оставался незамеченным. Нельзя сказать, что буфет пользовался популярностью, но посетители в нем встречались, а в то время, когда Ифрис являлся перекусить, в нем вообще оставались лишь сельские пьяницы. Ифрис заключил, что в данное заведение приходят в основном забыться после долгого, изнурительного рабочего дня, и не надеялся найти здесь интересных людей. Но случилось следующее.
В тот роковой день – день встречи Валерии с дьяволом, посеявшим в души Антона и Григория ненависть и злобу, забравшим жизни Афанасия Кирилловича и Екатерины Сергеевны, обрекшим саму Валерию на невыносимые страдания, дом Богдановых встречал гостей – родственников из соседнего села. Людей уважаемых и любимых. Подготовка шла полным ходом. Валерия и Екатерина Сергеевна разрывались от необходимости сделать множество дел. Афанасий Кириллович задерживался на работе. Гришка и Антошка ушли встречать возвращавшуюся с пастбищ скотину и куда-то запропастились. Гости должны были прибыть с минуту на минуту, а тут, как назло, обнаружили, что молоко закончилось. «Ну как встречать гостей без молока? Что люди скажут? Ладно, если бы в городе жили!..» – причитала Екатерина Сергеевна, отправляя дочь на поиски. Сама же осталась доделывать рагу с мясом и картошкой. Валерия, схватив бидон, побежала к соседям. Обежала всю улицу, пока не добралась до буфета. Заскочила в него, впопыхах позвала хозяйку и попросила наполнить посуду дополна.
– Баба Валя, в долг! Ей-богу, очень надо, завтра же отдадим! – просила Валерия.
– Нет, Лера, вы и так уже должны выше баб-Валиной крыши! – отказывалась хозяйка буфета.
– Ну, баба Валя, пожалуйста! Прошу вас, и мать просит… Ведь гостей без молока… –Валерия запнулась.
– Что без молока?! Никак достатком блеснуть хотите?! Вот, мол, смотрите, какие мы и сколько всего у нас!.. – с видимым удовольствием паясничала баба Валя.
– Ничем блеснуть не хотим, да и нечем. Просто уважить гостя душе дорогого, – весьма удивленная столь горячему и необоснованному нападению, оправдывалась Валерия.
– Тьфу! Ты, детонька, себя обманывай, а меня не надо! Тебе бабу Валю не обмануть, знаю я вас, Богдановых, все за статус, за положение в обществе бьетесь, слова людского боитесь, как кнута байского. Чего головой мотаешь? Говоришь, что вы не такие, а сама врешь ведь, что деньги завтра отдашь?! – почти в остервенении кричала баба Валя. – А то, что мне сыну на школьный бал-маскарад – из-за того, что такие, как вы, не отдают деньги, все в долг берут, – пришлось купить в аптеке противогриппозную маску и убедить мальчонку, что это наряд ниндзя?! Ты себе даже представить не можешь, как мой бедный мальчик убеждал одноклассников, что он ниндзя, а те его, бездушные сволочи, «пациентом», «больным», «заразным» дразнили!.. – горько всхлипывала баба Валя.
– Как бы там ни было, не думаю, что нужно так кричать, – встав рядом с Валерией, спокойным властным голосом произнес Ифрис.
– Ишь, раскомандовался! Ты смотри, какой бай нашелся! Видно же, что не суждено тебе на веку своем перенести испытаний, на нашу долю выпавшие. А приведи Господь испытать тяготы, равные нашим, – не выдержишь, и твой байский вой будет слышен на том берегу озера! – изливалась в ненависти баба Валя.
– Вот, возьмите, думаю, этого сполна хватит за бидон молока, – Ифрис протянул три тысячи сомов с мелочью хозяйке, которая, хоть изумилась, но быстро схватила деньги и, почти смеясь от радости, побежала во двор доить корову.
– Могу я спросить, зачем столь прекрасному цветку бегать самой в буфет за молоком, когда кругом ее верные слуги? – обратился Ифрис к Валерии.
– Я… я… гости… – Валерию поразила одежда, уверенность и манера речи Ифриса. Он словно был тем самым мужчиной с однажды увиденной журнальной обложки, о каком она грезила в юности. Рыцарь ее мечты, который ожил и после долгих томительных бессонных ночей пришел воздать ей за ожидание. Пришел за ней, пришел, чтобы выдернуть ее из болота, сделать царевной и забрать на самое высокое облако волшебного неба. Именно поэтому она даже не смогла найти слов, чтобы ответить на комплимент.
– А впрочем, неважно… – видя затруднения Валерии, продолжил молодой человек. И галантно представился: – Ифрис. Кто бы мог подумать, что среди зарослей камышей может взрасти столь дивный, столь удивительный цветок… – Произнося тонко и звучно слова, пристально глядя Валерии в глаза, Ифрис наклонился и поцеловал ей руку.
XVIII
Нельзя сказать, что Ифрис затеял беседу с Валерией из злого умысла. Она прилетела в его огород, словно падающая звезда. Ослепила невиданной доселе красотой.
Валерия была одета в летнее тонкое платьице выше колен, красного цвета, из шифона, окаймленное белой вставкой из бархата. Ее руки, плечи, шея были открыты. Волосы – уложены в маленький узелок на затылке. Тоненькие пальчики время от времени изящно рассекали воздух, когда она жестами сопровождала свои слова, и это говорило о ее эмоциональном состоянии. Кожаные сандалии на ремешках охватывали щиколотки так, чтобы не закрывать стопы.
Ифрис был сражен ее небывалою красотой. Валерия появилась в его жизни, словно провидение, говоря ему: «Вот я, та, ради которой ты вел свое жалкое существование все эти годы. Я пришла, чтобы ты начал жить».
В момент, когда она вошла, громыхая бидоном, Ифрис отправлял в рот кусочек котлеты. Увидев девушку, он невольно отложил котлету обратно на тарелку, но рот закрыть забыл. Ифрис был изумлен. Он не верил своим глазам. Он сравнивал пришелицу с богиней Афродитой, снизошедшей с небес в буфет за молоком – да еще и в долг. Несмотря на потрясение, он ловко воспользовался моментом, когда Валерии потребовалась помощь, и не стал скрывать своего обаяния. Увидев, что Афродита не имеет опыта ведения бесед с мужчинами, сообразив, что она юна, чиста и целомудренна, лицезря ее тело, полное сил, понимая, что она только на восходе и красота ее не достигла своего апогея, он страстно возжелал во чтобы то ни стало овладеть ею единолично и безраздельно навсегда.
Ифрис – завидный жених, под предлогом позднего времени и опасности, которая таится за теменью ночной, напросился проводить Валерию до дома. Несмотря на быстрый темп их ходьбы, учитывая, что Валерия уже изрядно опаздывала, Ифрис умудрился заинтересовать девушку, и следующая их встреча не заставила себя ждать. Встречи по просьбе Ифриса и с согласия Валерии проходили тайно и в таких местах, где никто не мог молодых людей увидеть. Их отношения всего за неделю переросли от невинного любопытства и столь же невинных поцелуев рук до уже откровенных любовных объятий, страстных поцелуев с решительным намерением связать свои жизни.
