– А где же ваши семьи? – спросил Ифрис, искренне удивляясь рассуждениям, не свойственным возрасту мальчишки. Тот поспешил ответить:
– Моя семья перед вами. Мои братья – верные, преданные, которые никогда и ни за что не бросят. Смерть – единственное, что нас может разлучить. У нас общее горе, кто в четыре года нашим братом стал, кого с двух лет приютили, а Алешку – так и вовсе мы ходить научили. Только вместе держась, друг за друга болея, и выжили. – Он, согнувшись, облокотился на колени и, понурив голову, замолчал.
Наступила пауза. Ифрис ее нарушил.
– Я вам не отец и учить вас не вправе, но водка губительна для здоровья растущего организма. Она одна из тех змей, которые пожирают человека, – Ифрис подумал о собственной зависимости. – Вроде бы сулит радость, блаженство и решение всех проблем, а на деле – это всего лишь их отсрочка, после которой твое состояние ухудшится в разы, и ты сам не заметишь, как окажешься ее рабом, отдавая ей все, что у тебя есть… Она отбирает у нас возможность создавать то, что для нас так дорого и важно. Отбирает те моменты, которые мы лелеем в своих воспоминаниях в тяжелые минуты жизни, те моменты, которые заставляют нас не сдаваться, но встать и идти дальше. – Ифрис невольно вспомнил свою мать. – Водка разрушает наши жизненные цели. Сокращает жизни… Погоди смеяться, мальчишка! И вправду, не мое это дело, да и своих проблем по горло, но на вашу доброту хочу ответить тем же. Да вот только, кроме опыта, ничем, что вам может помочь, не располагаю. Оттого и хочу научить… нет, не то слово, скорее подсказать.
Слушайте, я вижу, что для вас понятие «семья» – это не пустой звук, как для многих в нашей стране. И это неудивительно в вашем мире, поскольку нет ближе людей, чем те, кто согревает своим телом твое, – Ифрису представился момент из его детства, когда мать укрывала сына от ветра, заслоняя собою, крепко прижимая к себе. – Я вижу, что вы есть семья, и не просто семья, а, возможно, семья в самом правильном понимании этого слова. Я вижу, что вы преданы друг другу до конца дней своих. Вижу ваши нерушимые традиции заботиться друг о друге, вижу вашу готовность в случае необходимости пожертвовать всем ради ближнего. Именно поэтому, учитывая ваш несовершеннолетний возраст и закон, говорю вам: водка – это напасть, угроза для вас и для вашей семьи, которая вмиг может отнять все, что вам дорого. – На этот раз Ифрис вспомнил отца. – Попадись вы в руки органам опеки над детьми, по закону, разделят семью вашу и распределят без спроса – кого куда, без всякого снисхождения.
– Зако-о-он?! – почти вскричал мальчишка, вставая со скамьи. – О каком законе может идти речь?! Что такое закон и для кого он? Кем написан? Государством, которое забыло про нас?.. Оно говорит: не жги леса и не пей водку, чтобы согреться, ибо не имеешь права на злодеяние; но разве это злодеяние? Эка сказать – умри от холода праведным! А как же необходимость выживания? Ведь им она неведома, так же, как и условия, при которых стирается грань, что считать преступлением, остаются лишь отчаяние, нужда, слепой, животный инстинкт самосохранения. Именно что животный, ибо условия нашего существования отключают человеческое сознание, разум и превращают нас в животных. Власть имущие не хотят тратить средства, ресурсы, чтобы создать по-настоящему человеческое общество, они хотят управлять стадом, а «сэкономленные» деньги положить себе в карман. Их не смущает то, что золото это краденое. Их привлекает только блеск, и плевать на последствия! Их законы написаны и напридуманы в изобилии, избытке, уюте и роскоши… Как они могут говорить о голоде ртом, набитым черной икрой, о холоде – будучи одетыми в дорогущие шубы, о страхе и ужасах повседневной жизни – спрятавшись за неприступными стенами своих крепостей!
– Но … – хотел было возразить Ифрис.
– Я еще не закончил! – с еще большим воодушевлением вскричал мальчишка. Отблеск светившейся неподалеку лампочки озарился в его глазах, придавая ему еще более решительный вид человека, которому есть что сказать и которого не остановить, пока он всего не доскажет. Он продолжил: – И почему так удобно для них все устроилось? Не иначе как само провидение – да чего уж там, божье благословление – им руки развязало, чтоб на муки, страдания и непомерную ношу народ свой могли обречь! При этом открыто, безнаказанно грабя людей и перегрызая глотки друг другу, обвиняя один другого в том, что кто-то из них украл больше! Ведь они губят нацию ради своей личной выгоды! Им присущи нечистые помыслы и корысть, преступные цели разбогатеть любым способом при наименьших затратах, даже если это обойдется во множество человеческих жизней, – им плевать!
Ведь рассказывают старцы, что было время, когда человек, действуя порой даже во вред себе, так сказать, жертвуя собой во благо общих целей, ради процветания земли, страны, народа, был уважаем, любим, богат – хоть и не материально, но духовно. И такие люди слыли сильными, могучими, с непоколебимой волей и со способностью видеть дальше, чем видит простой смертный. Их способности давали им возможность предугадать последствия своих действий в общенациональном масштабе. Их знания и власть могли дать им огромные богатства, которые даже при невообразимых ежедневных тратах, невозможно потратить. Но цена такому богатству была бы смерть нации, хаос, разруха и война. Несмотря на то, что тяготы жизни обошли бы этих людей стороной, и они бы покинули наш мир еще до того, как случилась бы такая трагедия, несмотря на то, что они в любом случае остались бы безнаказанными, они все равно не смогли нарушить собственные принципы, изменить своим убеждениям. Эти люди пожертвовали личным благом, собой ради народа. Вот это настоящее, именно настоящее! Подлинная цель в жизни, к которой должен стремиться каждый человек, чтобы обрести покой, благополучие и процветание, – это достичь мира и всеобщего довольства. Только принесение себя в жертву каждым из нас – и есть залог нашего будущего…
– Да! Точно! Правильно! – вырвалось у ребят, окружавших юного оратора. – Правду говоришь, хоть и чужими словами, но правду! – сказал мальчишка, сидевший с краю скамейки, в порыве воодушевления даже привстав с нее. Это последнее замечание резануло слух и показалось оскорблением мальчишке, державшему речь, и он, осекшись, резко повернулся к обидчику. Секунд десять пристально, не отводя взгляд, смотрел на своего товарища. Но, не теряя самообладания, все же заключил, что тот ляпнул необдуманно, сам не поняв значения своих слов, и поспешил научить своего младшего братца думать правильно.
Ифрис, которому было очень интересно, нашел суждения подростка слишком зрелыми для его возраста и был потрясен. А фраза, произнесенная его товарищем, подтвердила догадку Ифриса, что мысли действительно заимствованы у кого-то другого, но интереса это не убавило.
– Алешка, ты чего там кумекаешь? Правда есть правда! И нет у нее принадлежности! Причем и Зепар-ава
21 нам не чужой совсем… – Ифрис, услышав заветное имя, вздрогнул и, надеясь на то, что мальчик может знать, где искать спасителя, стал внимательно слушать. Он выжидал момент, чтобы, прервав, не обидеть рассказчика, и в тоже время направить его внимание в нужное русло. – Вот вы сказали: поймают, разделят, распределят, упрячут в дома… – продолжал мальчик, обращаясь к Ифрису. – А вы думаете, нас не ловили? Скажите, ребята, братья мои, не ловили нас, что ли? Не травили, как зверей, не устраивали ловушек?..
