Небывалая красота строений наших и архитектурный прогресс поражает умы гостей. Дивятся гости наши, какой скачок смогли мы совершить в развитии! Дивятся и не верят глазам своим. История, много лет хранившая позор, была переписана, и земли, исконно нам принадлежавшие, снова на карте мира к нашей стране прилегли, окрасившись в традиционные, родные краски. И я, пораженный и ошеломленный, не веря до конца глазам своим, скачу, силясь догнать хана и поклониться в ноги его лошади, и целовать грязь на его сапогах. Вот проходит мгновение – и я уже в начале кыргызской орды, вглядываюсь в лицо хану нашему и вижу Имана, мальчишку, что меня к вам проводил… Удивленный, я кланяюсь, а он строго смотрит на меня, будто я провинился в чем. Я снова кланяюсь, и снова, еще ниже кланяюсь; он непоколебим. Я бросился на колени к самым ногам его коня и бьюсь в попытках пробудить тепло в нем по отношению ко мне: «О, великий хан, чем прогневал тебя я? За что ты безмолвен, когда я прошу твоего благословения? Чем я заслужил столь ужасную муку, когда столь желанные мечты сбылись? Когда страна наша могучей стала, народ наш с колен поднялся и гордо смотрит, как когда-то, ввысь. Лишь я, прокаженный, остался стоять на коленях, измученный страданием… За что ты так наказываешь меня?»
Он безмолвно и так же строго поглядел на меня, стеганул камчой коня, и тот галопом унесся прочь, и весь народ мой ушел за ним. Я, плача от обиды, побежал за ними вслед. Бегу и не могу догнать. Они все дальше отдаляются. Я прилагаю усилия, чтобы бежать быстрее – и так бежал до тех пор, пока дыхание мое не перехватило, и я не проснулся…
– Твой сон напоминает мне рай. А рая, равно, как и ада, не существует, – Зепар, подавая свои мысли как единственно возможную истину, поднял указательный палец вверх.
– Вздор! Разумеется, есть и рай, и ад! И существуют они как награда и как наказание за наши деяния в этой жизни, а жизнь наша – это испытание. В этом мире мы лишь гости. Кто, по-твоему, сотворил этот мир? – Ифрис верил в свое утверждение не меньше, чем Зепар верил в свое.
– И откуда только ты берешь этот бред?! – Зепар недовольно поморщился от того, что с ним осмеливаются спорить про убеждения; по его мнению, он знал все лучше других. – Не сам же ты, надеюсь, это придумываешь?
– Из священных книг! – отрезал Ифрис.
– Ах, да, эти священные книги… Их написали умные люди, чтобы управлять и повелевать глупцами вроде тебя. – Зепар поправил пиджак, не смотря на Ифриса, считая, что тот ему совсем не равный соперник в познании такого рода.
– Как ты смеешь?! Это богохульство! Некоторым из этих книг более десяти веков, и ни один ум, приходивший в этот мир, не смог оспорить их истину! Они написаны пророками, избранными самим Всевышним. Пророки посвятили свою жизнь просвещению людей. Эти книги, эти священные книги есть божественное руководство человечеству! Они есть предвечное и несотворенное Слово Божье!
– Самозванцы, – тихо, как бы невзначай, но намеренно провоцируя, произнес Зепар.
Ифрис попытался подняться. Его глаза налились кровью, а вены на лбу вздулись. От злости он сжал в кулаке подушку дивана, силясь подчинить себе обессилевшее тело, однако так и не сумел. Счастье Зепара, что Ифрис сейчас был настолько слаб, иначе бы он впился в шею «друга» и не отпустил до самого конца.
Ифрис тяжело дышал, стараясь восстановить силы, чтобы продолжить разговор и доказать истину. Он проклинал себя за предательскую слабость. Зепар молча наслаждался бессильной яростью Ифриса. Не отводил от Ифриса глаз, и его губы искривились в нескрываемо издевательской усмешке. Всем своим видом Зепар бросал вызов. Прошло минуты две-три, и когда Ифрис попытался возобновить разговор на затронутую тему, Зепар его резко прервал.
– Доля правды в твоем сне все же есть, и эта правда – Иман! – твердо сказал он.
– Иман?.. – Ифрис чувствовал в себе недостаточно сил для продолжения спора, но все же обида, нанесенная Зепаром, осталась. И чувство горечи, сожаления, что Зепар – человек с ошибочными взглядами, тревожило его более всего. Впрочем, поразмыслив, Ифрис заключил, что сейчас – не самый подходящий момент для подобных споров. Он понял, что он пока не готов убедить Зепара, открыть ему глаза и наставить на путь истинный. К тому же его заинтересовала тема мальчишки.
– Именно Иман, и никто больше! – продолжал Зепар. – Этот мальчик – с огнем внутри и проницательностью пророка! – При слове «пророк», произнесенным Зепаром, Ифрис невольно улыбнулся, слишком уж не вязалась его речь с продемонстрированным ранее неверием. – Я верю, я истинно верю, что когда наступит время, он сможет пробудить наш народ и заставит, как ты говоришь, подняться с колен и пойти навстречу процветанию и справедливости! – Зепар вскочил со стула и, сжимая кулаки, потряс ими перед лицом Ифриса.
– Я рад, что этот мальчишка тебя так вдохновляет! – возразил Ифрис. – Но тебе не кажется, что ты возлагаешь на его плечи слишком уж непосильную ношу?!
– Я готов за него умереть! И ты отдашь свою жизнь за него, когда наступит время!
– О чем ты говоришь?!
– Узнаешь! Не словом будет тебе сказано, а делом доказано… Нутро твое перевернется, равно как и понимание мира сего! Иман уберет ту преграду, которая мешает тебе увидеть. Зуб даю, ты не устоишь и ринешься на… – Зепар осекся. – Ладно, сейчас не время, не сейчас…
– Не время, так не время, – заметил ничего не понимающий Ифрис, удивившись внезапной перемене настроения Зепара. Он чувствовал, что Зепар что-то не договаривает. И понимал, что пока даже при всем желании ничего не сможет выведать у Зепара.
С минуту помолчали.
– Знаешь, а ведь у меня есть о чем с тобой поговорить, – сменил тему Ифрис. – С того момента, как я встретил этого мальчишку, Имана… Мне удалось с ним немного побеседовать. Сначала я удивился его рассуждениям. Думаю про себя: малец, а говорит как взрослый. И манера у него такая, совсем как взрослый себя держит. А выражение лица-то еще детское, пушка не видать… Потом – когда узнал от него же, что ты его наставник, – сразу все понял. Я так думаю, ты хочешь подготовить ребят к реалиям нашей проклятой жизни, но не слишком ли сгущаешь краски? Ведь ум еще юный, может и неправильно понять…
– Юн Иман, но не его ум. Про интеллект его я и вовсе молчу. Этот мальчишка – дар божий!
Ифрис снова улыбнулся, показывая всем своим видом, что не пристало неверующему упоминать Бога.
– Имана нужно беречь, – убежденно сказал Зепар, – у него жизнь предначертана, у него есть предназначение! Его судьба – стать великим человеком и покрыть себя вечной славой. А его манера мышления – этому не я его научил.
– Прям уж не ты? – не веря, усмехнулся Ифрис. – Тогда кто? Бог, в которого ты не веришь? – и Ифрис засмеялся. – Ну, хорошо, допустим, что не ты. Тогда отчего речи его твои напоминают? Ведь вижу, что мальчишка не до конца понимает смысл своих слов.
– Иман, этот юноша – провидец и знает больше нашего! Его мировоззрение и взгляды шире неба, а вера в справедливость сильнее желания жить и себя сохранить! – защищал мальчика Зепар.
