– Скажите, а это очень тяжело?..
– Что именно?
– Так долго молчать? – изобразив обиду, спросила Лерка.
– Я немного задумался, прошу меня… – не успел договорить Петр Аристархович.
– Не стоит извинений! Я пошутила, – польщенная почти принесенными извинениями и в наивысшей мере удовлетворенная от сознания, что он испытывает то же, что и она, Лерка продолжила: – Я имела в виду не вашу молчаливость, а вашу работу. Тяжело быть военным?
– Быть военным? Не знаю ничего легче, – не смотря на Лерку, как бы давая ей понять, что эта тема не самая удачная и интересная для беседы, демонстративно уйдя вперед и заставив его догонять, ответил Петр Аристархович.
– Не убедили! Мое мнение остается прежним. Я решительно настаиваю. Ей богу, нет ничего тяжелее, чем каждое утро вставать в пять утра… И почему военные не могут вставать попозже, в десять, например? Не забудьте про беспрекословное выполнение приказов, причем, как я слышала, любых?! Это немыслимо и… и… и утомительно в конце концов! Вот скажите, Петя, если вам отдадут приказ, выполнение которого приведет к вашей гибели, и вы будете заранее об этом знать, вы все равно его выполните?
– Разумеется! – не задумываясь, ответил Петр Аристархович, пытаясь чуть прихвастнуть своей смелостью, отчаянием и бескомпромиссностью. Ввиду своей привычки выполнять все безупречно, военное дело, несмотря на ненависть Петра Аристарховича к нему, вжилось в его плоть и кровь, и он инстинктивно, не отдавая себе отчета, защищал устав.
– Вздор! Не будьте безрассудны, Петенька, ведь я вижу, что вы не такой, как все эти мужчины, особенно эти военные! – почти кипя от внутреннего гнева и презрения, произнесла Лерка.
– Я поражен вашими познаниями в военном деле, – Петр Аристархович пытался сгладить комплиментом невольно возникшую нервозную ситуацию, которая грозила, незаметно для них обоих, перейти в ссору. – У вас много друзей военных?
– Друзей военных? Нет, ни одного! Эти сволочи – обманщики и душегубы, не достойные дышать моим запахом!!! – Лерка не на шутку разгорячилась, чуть ли не изрыгая языки пламени. – Но не будем о плохом! – И она выдержала паузу, которая понадобилась ей, чтобы прийти в себя и вспомнить, где она и с кем. Затем, как ни в чем не бывало, продолжила: – Итак, почему вы решили стать военным?
– Я не решал. За меня все решили. А возможно, все было решено еще и до моего рождения. У меня не было выбора, – понурив голову, почти шепотом, едва ли не себе под нос проговорил Петр Аристархович.
– Ну, право же, Петенька, это уж совсем бред, ведь выбор есть всегда, – насмешливо и в тоже время с нежностью, неуместно кокетничая, почти жалея и прощая ему его невежество, сказала Лерка.
– Если выбор есть всегда, тогда почему же вы выбрали этот путь? Почему предпочли судьбу, м-м, популярной в обществе мужчин женщины? – озлобленно отвечал на язвительный для него вопрос Петр Аристархович.
– Извините, Петенька, но вы провожаете меня вот уже два квартала не в ту сторону. – И с этими словами Лерка, развернувшись, стала быстро удаляться. Но вдруг вернулась, снова подошла к Петру Аристарховичу. – Ваше замечание о моей судьбе – чистая правда, но, видит Бог, вы заслужили! – последние ее слова сопроводила неимоверная по силе пощечина, данная Петру Аристарховичу.
От неожиданности того немного пошатнуло. Оцепенев, Петр Аристархович в нерешительности стоял и смотрел на удалявшийся, безупречный силуэт Валерии Афанасьевны Мотыленко.
Через месяц они поженились.
VIII
Валерия Афанасьевна Мотыленко была весьма противоречивой натурой. Ее репутация была двоякой, и в обществе никто ничего не мог сказать про нее однозначно. В некоторых весьма авторитетных кругах о ней отзывались положительно и не могли припомнить ничего, кроме добрых качеств, вызывающих уважение у окружающих. В то же время в кругах приземленных, ниже которых нет и быть не может, в кругах порока, разврата и обмана, ее лик вспоминали иначе. Похитительница мужских сердец, распутная девка, порожденная в одном из кутежей сатаны, и уже в отрочестве его переплюнувшая – эту Валерию здесь знали, жаждали и любили.
Одно время среди простого люда, да и не только, бытовало мнение, что Валерия Афанасьевна – дьявол, чей удел развращать мужчин и подавлять их волю. Разумеется, доля правды в этих россказнях все же была, но, учитывая нескончаемые вереницы поклонников, слухи были скорее преувеличены. Злопыхательницы, которые страдали язвенной нехваткой мужского внимания, чувствовали себя обворованными. Они на уровне подсознания, без слов, своим животным инстинктом чувствовали, что проигрывают битву за мужчину. Неоспоримое превосходство Валерии вызывало в окружающих ее женщинах зависть и озлобленность, что и порождало небылицы про ядовитую девицу.
Как бы там ни было, многие из простых мужчин города верили, что ей нет равных в злодеяниях и грехах, в коих она не каялась. Многие ощущали этот невидимый, опасный ореол порока над ее головой. Мужчины невольно ощущали какое-то непонятное притяжение к ней и не могли противостоять. Справедливости ради стоить отметить, что находились завороженные, которые силились отыскать противоядие, снимающее ее чары, но безуспешно. А женщины, чувствуя, что ничего не могут противопоставить колдовству Валерии, проигрывали еще до начала состязаний. Они просто-напросто не могли сравниться с ней по красоте, загадочности и непредсказуемости. В присутствии Валерии их существо однозначно тускнело. Они становились тем самым фоном, который оттеняет основной элемент картины.
Слухи о Валерии, очевидно, являлись закономерным следствием ее переменчивого настроения, ее норова и ярко выраженной личности. Но кто бы что ни сочинял, одно было очевидным – общество влияло на нее так же сокрушительно, как она впечатляла его. В разных компаниях ей передавалось настроение окружающих, и она вела себя абсолютно неожиданно и весьма по-разному с теми или иными людьми. Не стеснялась поддержать свою репутацию немыслимыми, уму непостижимыми, по мерке стыда, выходками. А в нужный момент – измениться и проявить утонченную деликатность, соблюдая приличия и этикет. Это свойство ее весьма переменчивой натуры вводило в заблуждение большинство знатных особ и потенциальных завидных мужей. Ее неимоверная красота побуждала к действию даже самых именитых, породистых мужчин города, и потому репутация оставляла желать лучшего. Женитьба на этой особе могла рассматриваться как официальное признание себя безумным. И все они знали, что это будет непомерной платой и ударит по их положению в обществе. К счастью для Валерии, ее совсем не интересовали трусы, трясущиеся над древними пергаментами своей родословной, а тем более идиоты, искренне верящие в какой-то особый «высший» смысл при выборе спутника жизни.
Правды ради стоить отметить, что слухи о Валерии являли собой не что иное, как кривотолки, и веровать в них было удовольствие для дураков. Но даже смышлёный человек, слыша пару и более нелепых россказней про «чудовище» заключал, что они появились неспроста. И все они – как орудия достижения определенных целей – являлись искаженными. Одни были намеренно преувеличены, другие преуменьшены. Истина же заключалась в эксцентричности Валерии. Она была просто раскована – до тех границ, в пределах которых чувствовала себя комфортно.
