В качестве такого доверенного императорского посланника Тит бывал в далекой Британии несколько раз, причем не всегда путешествие начиналось в Риме. Адриан – легкий на подъем правитель, и Тит до сих пор с содроганием сердца вспоминает долгие поездки в Британию из Египта, которые ему приходилось совершать, когда император посещал эту далекую южную провинцию. Путешествия на большие расстояния летом напоминают круиз: преобладающие средиземноморские ветры дуют с востока на запад, и посыльному нужно просто помахать своими документами, чтобы подняться на борт одного из огромных кораблей, перевозящих зерно, которые курсируют по маршруту Александрия – Остия.
Зимой, однако, дела обстоят совсем иначе. Гонцу, посланному из Египта, нужно долго ехать вдоль побережья Леванта, а затем повернуть на восток, чтобы добраться до Анатолии, минуя непроходимое скалистое побережье Киликии. Затем посланнику придется проехать часть пути по той же Царской дороге, которой за пятьсот лет до него пользовались его предшественники, спешившие сообщить грекам о поражении персов при Марафоне, а несколько позже известить македонцев о смерти их великого царя Александра.
На каждом постоялом дворе Тит расспрашивает, что ждет его на следующем участке пути. За сто лет римского владычества территория Галлии покрылась мощеными дорогами, но Титу все равно следует остерегаться грабителей, дорожных работ, наводнений и других неприятностей. Проезжая через ворота Рима, Тит может надеяться, что бог поэтов и вестников Меркурий не оставит его в пути и уже через три недели он будет завтракать в доме наместника в Британии.
А пока Титу снова приходится останавливаться. На этот раз виной всему большая группа учеников, перегородивших дорогу на его пути. Сдерживая нетерпение, Тит ждет, пока взволнованный учитель отводит школьников в сторону. Остается надеяться, что в Лондиниуме чиновники окажутся пунктуальнее и Титу удастся вовремя отправиться в долгий путь в перенаселенную столицу, которую он ныне покидает.
Двенадцатый час ночи
(06:00–07:00)
У школьника начинается первый урок
Что донимаешь ты нас, проклятый школьный учитель,
Невыносимый для всех мальчиков, девочек всех?
Ночи молчанья петух хохлатый еще не нарушил,
Как раздаются уже брань и побои твои.
Марциал. Эпиграммы, 9.68
Этим утром, как и в начале каждого учебного дня, Публий Фелиссам с тревогой наблюдает за учителем, пересчитывающим учеников. Класс, который вынужден был уступить дорогу императорскому посланнику, насчитывает пятнадцать школьников. Учителю Публия – по-латински его должность называется «литтерат» (litteratus) – ученики ежедневно приносят плату за учебу. Если в классе сегодня меньше двадцати человек, учитель работает себе в убыток. Это плохо.
Во-первых, уроки придется проводить не в базилике напротив, а как сейчас, на открытом воздухе. Заниматься в базилике лучше, ведь ее стены защищают от солнца и ветра, а еще там есть скамейки, на которых могут сидеть Публий и его одноклассники. В те дни, когда учитель не может позволить себе заплатить сторожащему базилику охраннику за вход или когда это здание используется для официальных мероприятий, Публий и его одноклассники вынуждены ютиться, сидя на тротуаре, а восковые дощечки класть себе на колени. Публию это не нравится, остальных учеников это раздражает, прохожие и проезжающие мимо тоже не рады этому.
Заниматься за пределами базилики плохо еще и потому, что портится настроение у самого учителя и он вымещает злость на учениках. Если бы учитель знал, что ученики прозвали его Орбилием, возможно, самому ему это бы даже понравилось. Так звали учителя поэта Горация, которого сам стихотворец прозвал «plagosus» – драчуном за ту легкость, с которой он брался за плеть. Учитель Публия тоже не стесняется пользоваться плетью – это небольшое приспособление из кожи постоянно при нем. Как и большинство римлян, он не видит ничего плохого в телесных наказаниях при обучении. Вот почему он был бы доволен, убедившись, что в головах учеников все-таки остались какие-то знания о Горации, пусть даже они применили эти знания, чтобы унизить преподавателя.
Кто же Келаду отдаст, Палемону ученому столько,
Сколько их труд заслужил грамматика? А ведь из этой
Мелочи (плата у них куда чем у риторов меньше!)
Кой-что откусит на долю свою и дядька безмозглый,
И выдающий урежет себе…
Лишь бы совсем не пропала работа твоя среди ночи,
Труд спозаранку, когда не проснулись и мастеровые,
Те, что шерсть начинают прясти кривыми гребнями;
Только бы вонь от стольких лампад,
сколько было мальчишек,
Зря не пропала, когда по ночам казался Гораций
Вовсе бесцветным и копотью
весь покрывался Вергилий.
А для получки твоей ведь еще у трибунов дознанье
Нужно! Вот так и блюди суровой науки обычай,
Ибо учителя долг – языком в совершенстве владея,
Помнить историю всю, а авторов литературных
Знать как свои пять пальцев всегда…
Пусть, мол, наставник оформит рукой
еще мягкий характер,
Лепит из воска лицо, как скульптор; пусть своей школе
Будет отцом, чтоб питомцы его не шалили позорно,
Не предавались порокам. Легко ль
за руками мальчишек
Всех уследить, когда, наблудив, убегают глазами?
Вот, мол, забота тебе…
Ювенал. Сатира седьмая (фрагменты)
[23] Вновь усевшись на дорогу, Публий, к счастью, видит еще одну группу учеников. Учитель тоже их видит, хоть и придает лицу кислое выражение при виде педагога. Большинству учеников в группе от шести до десяти лет. Они слишком малы, чтобы в одиночку блуждать по улицам Рима, полным многочисленных опасностей, поэтому в школу их отводит педагог – так называют сопровождающего детей слугу, чаще всего раба. Иногда родители, живущие по соседству, объединяются и нанимают одного педагога на всех. Еще одна задача педагога – нести учителю дневную плату за обучение детей. Учитель смотрит на педагога так кисло, потому что знает: педагог не расстанется с этими деньгами, пока не получит свою долю.
Пока Орбилий и педагог считают деньги, к ученикам присоединяется еще одна группа. Класс разрастается до двадцати семи человек. С облегчением все встают и идут в базилику.
Недавно, когда я был в своем родном городе, пришел приветствовать меня сын моего земляка, мальчик в претексте. «Учишься?» – «Да». – «А где?» – «В Медиолане». – «Почему не здесь?» – И отец его (они были вместе, и отец сам привел мальчика) отвечает: «Потому что нет здесь учителей». Почему нет? Для вас, отцов (нас, кстати, слушало много отцов), важнее важного, чтобы дети ваши учились именно здесь.
