Честно говоря, сенаторов смутил и пестрый состав участников культовых церемоний. Во время их проведения рабы, иностранцы и обездоленные находятся плечом к плечу с благородными дамами и аристократами, что делает святилища Исиды идеальными очагами для разжигания мятежей.
В результате в 50-м году до н. э. частные святилища Исиды были запрещены и консул лично привел целую свору жрецов и рабочих, чтобы осквернить подобный храм. Рабочие внезапно забастовали, заявив, что это храм Великой богини и разрушение святилища может навлечь ее гнев. После этого консул – некий Эмилий Павел – скинул с плеч тогу, схватил топор и сам принялся рубить храмовую дверь. Враждебное отношение к Исиде достигло пика во времена Августа, когда все храмы Исиды были насильственно удалены с территории померия за священные пределы древнего Рима (именно поэтому святилище, в котором служит жрица, находится недалеко от острова Тиберина, прямо за этой границей). Однако последней кампанией Августа в ходе гражданских войн стала кампания против Марка Антония и его союзницы – царицы Египта Клеопатры. В своем обращении Клеопатра называла себя новым воплощением Исиды. Как богиня отнеслась к этой идее, легко можно понять, если знать, что случилось с Клеопатрой и Марком Антонием после этого. Богине не нравятся те, кто пользуется ее именем в суетных целях.
Император Тиберий вообще снес святилища, а посвященные богине статуи велел сбросить в реку. Зато и Калигула, и Нерон (императоры, которые были не прочь хорошо провести время) почитали Исиду. Особенно почитал ее император Домициан, которому пришлось бежать из Рима в безопасное место под видом поклонника Исиды, когда его отец Веспасиан объявил войну тогдашним правителям Вечного Города.
Исидор
Так же как имя Федор означает «дар Божий», имя Исидор значит «дар Исиды». Это дает нам некоторое представление о религиозных воззрениях родителей того, кто впоследствии стал отцом церкви с довольно странным именем – святого Исидора Севильского. Позже, в Средние века, два православных константинопольских патриарха также провозгласили себя «дарами богини», приняв имена Исидор I и Исидор II.
С учетом императорской поддержки шанс любых просителей добиться у властей сокращения масштаба празднований ничтожно мал. Нынешний император Адриан увлекается Египтом и египетской культурой, как и его предшественник Траян. В наши дни в том, чтобы поклоняться Исиде, нет ничего скандального. Даже если два раза в год поклонники этой богини могут слегка распоясаться, их культ все равно солиднее, чем торжества в честь богини цветов и весны Флоры, которые власти разрешают проводить в конце апреля. Во время проведения Флоралий позволялись любые вольности, часто все действие завершалось обычными оргиями.
Прорепетировав свои доводы, жрица собирается перейти дорогу, разделяющую ее дом и святилище. Из-за стен храма – в отличие от государственных римских храмов, святилища Исиды не выходят на улицы – доносится блеяние козленка, который сегодня выступит в роли жертвы.
Жрица довольна тем, что выбрано животное с рыжей шерстью и поэтому отвратительно богам. Римляне верят, что боги предпочитают, когда в жертву приносят животных, которые наиболее им угодны, – например, Янус предпочитает баранов, а Марс, бог войны, каждый год в октябре требует коня. Но служители культа Исиды, основанного на здравом смысле, замечают недостатки таких рассуждений. Если вы приносите в жертву животное, угодное богам, вы ведь просто убиваете его. Воистину, боги предпочли бы видеть убитыми тех существ, которые им не нравятся и которые, по их мнению, должны исчезнуть с лица земли. (Существует сложная теологическая причина, доказывающая, что египетские боги не любят рыжих животных, но нам нет необходимости на ней останавливаться.)
Раньше жрица бросала голову принесенного в жертву животного в Тибр. Заметив это не один раз, живущий по соседству мясник из Азии сделал ей хорошее предложение насчет голов несчастных животных. Спросив совета в храме, жрица обнаружила, что такой более выгодный способ избавиться от останков не противоречит учению, поэтому завтра утром она рассчитывает недолго поторговаться с ним на этот счет.
Сегодня же, прежде чем начать обряд жертвоприношения, ей предстоит разобраться со вполне земным делом – выяснить, что именно приготовил для нее повар вместо запретного осетра. Угрюмым тоном повар признает, что он решил обезопасить всех и полностью отказаться от использования мяса. Он сообщает жрице, что у нее будет простой, но элегантный ужин из ячменных пирожков с луком и орехами. Жрица безучастно смотрит на повара:
– Лук? Мне нельзя есть лук!
Ничего бессмысленного и фантастического, как думают некоторые, ничего, проистекающего от суеверия, не вводят они в священные обряды: одно имеет основанием нравственность и пользу, другое не чуждо тонкостям истории и природы, как, например, то, что связано с луком. Что Диктис, потомец Исиды, хватаясь за лук, упал в реку и утонул – это крайне неправдоподобно. Но жрецы, остерегая себя от лука, брезгуют им и отвращаются от него потому, что только он один вызревает и зацветает при убывающей луне. И неприемлем он для постящихся и празднующих, так как у первых, отведавших его, вызывает жажду, а вторых заставляет плакать.
Плутарх. «Исида и Осирис», 8
[63] Первый час ночи
(19:00–20:00)
Торговец специями отправляется ужинать
Жажда наживы приблизила Индию к нам. Плавания совершают ежегодно, когорты лучников берут на борт – ведь пираты стали особенно опасны.
Плиний Старший. «Естественная история», 6.101
[64] Каждый раз, когда ее муж отправляется в путь, жена Миирия, торговца пряностями, целует его в щеку и говорит ему: «Возвращайся целым и невредимым». Она говорит это и тогда, когда он собирается в двухлетнее путешествие в Александрию или в родную Сирию, и когда он покидает дом на несколько часов, чтобы поужинать.
– Ужин у Марка Манида – не такое уж безопасное дело, – замечает Миирий с легкой дрожью в голосе. Когда прибыл гонец, чтобы сообщить, что ужин откладывается, Миирий на мгновение задумался, не потому ли это, что хозяйка дома, Лициния, съела повара сырым и без соли.
Но иметь дело с незабываемой Лицинией отнюдь не так опасно, как с самим Марком Манидом. Торговец пряностями, к несчастью, успел убедиться, что тот, несмотря на превосходные манеры, такой же коварный делец, как и многие из тех, кому удавалось лишить беспечного купца значительной части дохода. Он выглядит таким скромным, что его легко уговорить сдать склад за цену, которая на десять процентов выше рыночной, и зафиксировать эти условия на бумаге, подписав контракт…
Миирий вспоминает, как по дороге домой он испытывал удовлетворение и легкое чувство вины оттого, что воспользовался природной мягкостью Манида. Той же ночью он проснулся, вдруг осознав, что именно он подписал.
