Потом Дорант, позвав Асарау, представил его Венеу. Тот, как выяснилось, знал Кау, сына Вассеу, то есть — отца Асарау, павшего при нападении альвов. Они коротко обсудили это, Венеу сделал ритуальный жест сожаления о гибели воина в бою (сильно отличающийся от жеста, которым сожалеют о гибели воина не в битве), и оба проследовали с Дорантом в бывшую малую обеденную залу, где их уже ожидал Император.
Его Величество через перевод Доранта подтвердил привилегии, данные племени гаррани: дворянство всем воинам и их потомству, земли, кои занимает племя на сей день, и кои займёт в будущем, за исключением тех, которые принадлежат Короне и её вассалам, и заодно личное каваллиерство Асарау.
Венеу это впечатлило, особенно после того, как Асарау, со слов Доранта же, объяснил ему, что это значит.
Аудиенция затянулась надолго, плавно перейдя в обед и ужин. Асарау пришлось ещё раз рассказать свою эпопею у альвов. Дорант поделился тем, чем можно было, о вызволении Императора из лап кровожадных супостатов, о битве, которую пришлось для этого выдержать, а также о помощи одного мужественного альвийского воина. К сожалению, воина этого не было в городе, потому пришлось пригласить альвийку, которая долго отнекивалась (за ней, естественно, послали Асарау, чтобы как бы чего не вышло), но потом всё-таки пришла. Напоить её не удалось (она хорошо помнила, что рассказал ей муж про напитки и их действие), так что на расспросы она отвечала односложно и не очень понятно. Тем не менее, все присутствующие (кажется, включая и её) оказались довольны.
И, когда все уже собрались расходиться, в двери постучался Калле, сообщивший совершенно безумную новость.
Альв, отпросившийся за какой-то травой, вернулся — но не один, а в сопровождении двух самок и детёныша!
Глава 8. Уаиллар
1
Его снова вывезли из аиллоу многокожих по темноте в движущемся ааи, влекомом двумя испорченными четвероногими — только на этот раз Уаиллар был в нем один, и ещё он теперь знал, что ааи на колесах называется «повозка», а животные — «лошади» (правда, произнести эти слова он бы не смог).
Он подумал, что ему странным образом доверяют — сам он, как и любой из военных вождей аиллуэ, никому чужому не стал бы так доверять.
Для себя Уаиллар объяснил такое доверие тем, что Старый, вероятно, принял его в свой клан — не проведя обычных у аиллуэ церемоний, но круглоухие многое, если не всё, делали не так, как принято у его народа.
Он подумал, что при таком безоглядном доверии круглоухие могут быть лёгкой добычей для того, кто задумает это доверие обмануть.
Дорога была скучной, и воин, в свою очередь, доверяя тем, кто его вёз, позволил себе задремать.
Чуткий сон его прервало прекращение движения. Затем дверца повозки отворилась, и круглоухий не-воин, управлявший лошадьми, сделал жест рукой.
Уаиллар потянулся, разгоняя кровь и приводя мышцы в рабочее состояние, и мягким прыжком покинул повозку. Он практически мгновенно скрылся в лесу — место было знакомое, именно отсюда он в прошлый раз двинулся к своему аиллоу.
Сейчас дорога ему была в другом направлении, в сторону и поближе, но всё равно надо было или оббежать, или переплыть залив озера. Для скорости Уаиллар выбрал водный путь, соответственно срезав дорогу и по земле.
Тут он сделал ошибку, которая едва не стоила ему впоследствии жизни: он забыл, что черно-серый порошок, которым кормят громотрубы, боится воды.
К рассвету воин аиллуо был уже далеко. До поляны, так сильно врезавшейся в его жизнь — и так резко поменявшей её — было ещё чуть больше дня пути. Хотя он не спал всю ночь, усталости он не чувствовал: наотдыхался за предыдущие дни. Мешали только громотруба и меч, тяжесть их была непривычна и распределялась не очень удобно. Громотруба ещё и надоедливо болталась на боку. Все-таки надо было перед уходом как следует проверить, как сидит на теле кожаная алларэу.
На бегу Уаиллар несколько раз сделал то, что не имел возможности полноценно сделать у многокожих: поупражнялся с мечом. Выдергивал его на скорость, стараясь разнообразить хваты и отрабатывая нанесение удара слитным движением, без перерыва. У него довольно быстро начало получаться. Он всё больше привыкал к размерам, весу и балансу меча, приспосабливая движения к новому оружию.
Больше всего ему нравилось то, как меч рубит даже довольно толстые ветки, почти не испытывая сопротивления. Копье аллэ не очень приспособлено для рубящих ударов, острая кромка лезвия может не выдержать — поэтому аиллуо используют удары колющие и режущие. Меч, как казалось Уаиллару, способен перерубить даже толстую кость, что давало гораздо больше возможностей в бою.
А ещё по пути воин аиллуо размышлял о том, каким могущественным мог бы стать его клан — его собственный клан, где он был бы Великим Вождём — если бы у всех воинов было стальное оружие и они могли бы сражаться в строю, как многокожие. Он думал, как стал бы обучать воинов строю, и понимал, насколько это было бы непросто, поскольку аиллуо всегда сражались каждый за себя, и доблесть воина была его личной доблестью. В строю же, как понял Уаиллар, наблюдая за упражнениями многокожих, главная доблесть — не сразиться самому с самым великим воином противника, а сохранить строй и защищать не себя, а своих соседей, действуя с ними как единое целое.
Пришлось бы полностью ломать представления воинов о жизни и её ценностях.
Но клан с таким оружием и такой манерой ведения боя легко победил бы другие кланы, и его глава мог бы стать Великим Вождём всех аиллуо. И тогда…
На этом месте мысли воина теряли чёткость, потому что, честно говоря, он и сам не очень представлял себе, что именно будет тогда.
Если бы Уаиллар вдруг рассказал то, о чём он думает, Старому — тот заметил бы, что аиллуо попросту мечтает. И непременно спросил бы, а где, собственно, он собирается брать оружие многокожих, чтобы дать его своим однокланникам.
То, что круглоухим приходится как-то изготавливать вещи, которыми они обладают, воину просто не приходило в голову. А тем более — насколько это может быть сложным. Всё, чем на его глазах пользовались круглоухие, было уже готовое. Если им нужно было что-то, они просто приносили это откуда-то или доставали из сундуков.
Некоторые вещи явно проходили через огонь, Уаиллар это чувствовал. И он видел огонь в руках многокожих — костёр, который они разжигали по дороге, очаг в доме Харрана. Но этот огонь был для приготовления пищи; воин, попробовав такую еду, весьма её одобрил. Где проходили через огонь такие изделия, как меч, как посуда — он и не задумывался.
Уаиллар вообще никогда не задавался вопросом, откуда круглоухие берут то, что используют в своей жизни: одежду, многочисленные предметы быта, и тем более оружие. Аиллуэ брали то, что им нужно, у Природы, уговаривая растения и, иногда, животных (например, когда хотели молока). Использовать огонь было уарро. Преобразовывать неживое было уарро. И даже некоторые уговоры растений были уарро. Ничего похожего на вещи круглоухих у аиллуэ не было.
