Да, клетка, где сидела когда-то альва, никуда не девалась. Только сейчас её дверца была всё время открыта — ну, то есть, то время, пока альвийкам не надоедало ловить шустрого отпрыска и они не закидывали его внутрь, перекрыв выход.
Некоторое время он ползал внутри клетки, потом засыпал, утомившись, а потом начинал мелодично пищать, и тогда кто-то из альвиек кидался к детёнышу в клетку, вытаскивал его наружу и принимался кормить.
Что странно, кормили его по очереди все трое, хотя у двоих не было своих детёнышей.
Наблюдать за пятнистым младенцем можно было бесконечно. Дорант всё время ловил себя на том, что, когда он смотрит на мелкого альва, его лицо расплывается в глупой улыбке. Он никогда не получал такого удовольствия от простого созерцания человеческих детей — даже своих. Да что там, глядя на своих, он всё время испытывал смесь ответственности с беспокойством — и только теперь понимал, как многого из-за этого лишился.
«Ничего, — подумал Дорант, — вот пойдут внуки…»
Говоря начистоту, он ужасно скучал по жене и дочери. Больше всего на свете ему хотелось бросить всё, взять верных боевых слуг (Сеннер уже справился с ранами и даже начал заниматься по утрам во дворе с мечом и ножами) и уехать домой, в Акебар.
И забыть навсегда высокую политику, придворный этикет и Его Императорское Величество. И жить тихой семейной жизнью.
Вместо этого Дорант, сдержав вздох, повернулся от окна к присутствующим в малой обеденной зале и произнёс:
— Ну и какие мысли у вас, господа, про то, как мы будем действовать?
Харран только закончил разливать лёгкое молодое вино по бокалам. За столом, кроме него, сидели гильдмайстер Ронде, гуасил и Красный Зарьял (чувствовавший себя явно неловко в обществе знати), а также Асарау, сын Кау, сына Вассеу, и Венеу, сын Оррау, сына Аллеу, представлявшие отряд гаррани. То есть представлял отряд Венеу, а Асарау присутствовал просто как ближник Доранта. Императора не было: предстояло решать вопросы тактические и практические, коими Его Величество решено было не утруждать.
Обсуждалась непростая проблема: Император (с подачи Доранта, о чём, кроме него, никто не знал) принял решение идти в Фианго. При этом главный вопрос был: а что делать с Кармоном? Если бы всё население (а главное, знать) города было на стороне Императора, то можно было бы просто уйти, оставив город на его штатное руководство. Но наместник был открыто нелоялен Императору, а верность гуасила и его людей была, мягко говоря, неочевидна.
Был вариант просто бросить всё, как есть. В конце концов, Кармон действительно дыра в глухой провинции. И для базы он поэтому совершенно не подходит. Но тогда пришлось бы сторонникам Императора из местных оставлять на произвол судьбы имущество (и семьи?), на что никто из них не был готов, кроме разве что молодого неженатого и потому безответственного Харрана.
Одно дело — встать на сторону нового Императора в обмен на вкусные привилегии и надежду приподняться, и совсем другое дело — рисковать при этом жизнью семьи и своим имуществом. Дорант не питал иллюзий на счёт истинных причин присоединения к лоялистской партии большинства местных жителей. Они просто увидели, что тех, кто его поддержал, Император щедро награждает.
Если бы сейчас Император и его сторонники решили просто оставить Кармон без какой-либо защиты и власти, их ряды сократились бы раза в три, если не больше. Рассчитывать можно было бы на гаррани, людей Харрана и Красного Зарьяла — ну, и на Доранта с обоими боевыми слугами, один из которых ещё не был в полной силе после ранения.
Тем, кто поддержал Императора в Кармоне, пришлось бы плохо — их, в общем-то, было в городе не большинство. Многие из дворян Кармона — и всего Кармонского Гронта — по инерции поддерживали наместника. А наместник был по довольно очевидным причинам противником Его Величества.
Так что надо было оставлять в Кармоне какие-то силы, которые могли бы удержать наместника от необдуманных действий и защитить родню и имущество сторонников Императора. Было совершенно ясно, что силами этими могут быть только гуасил с его командой стражников, причём уполовиненной, так как обученные люди были нужны и в планируемом походе.
Что больше всего раздражало Доранта — так это необходимость говорить долго и обиняками. Если бы здесь и сейчас присутствовали только Харран и гаррани — Дорант говорил бы свободно, как оно есть. Если бы, кроме них, был ещё гильдмайстер — Дорант и тогда чувствовал бы себя более вольно, поскольку с господином Ронде вполне можно было договориться.
Но в малой обеденной зале присутствовали также люди, не готовые к разговору без иносказаний, умолчаний и расшаркиваний: гуасил и Зарьял. От этого задача Доранта не становилась проще.
Как ни странно, как раз этот порог удалось преодолеть быстро и эффективно. Оказалось, что гуасил — даже в отсутствие его досточтимой супруги — является вполне договороспособным субъектом. Правда, это обошлось не так уж дёшево. Впрочем, цена оказалась доступной — не для Императора, Харрана или Доранта, а для гильдмайстера Флоана Ронде. Речь шла о покрытии долгов гуасила, которому, как выяснилось, не на всё хватало доходов с имущества его жены.
Для спокойствия Дорант решил, — и договорился с гуасилом — что оставит в городе десяток гаррани с малобоеспособным ещё Сеннером. Так, на всякий случай. Ну, и для контроля того же гуасила, мало ли, что придёт ему в голову.
И ещё они могли рассчитывать на голубей по всему маршруту движения, благодаря всё тому же гильдмайстеру.
Правда, в результате весь маршрут движения тому же гильдмайстеру был заведомо известен.
2
С другой стороны, особого выбора не было: идти к Фианго можно было всего двумя путями. Один вел местными трактами (скорее, слегка посыпанными щебнем тропами) на восток, к той Императорской дороге, где Доранта с Императором перехватили странноприимные братья. Дальше эта полузаброшенная дорога вела к побережью, где упиралась в Койсану и в ней же заканчивалась. Оттуда к Фианго надо было бы идти морем, в чем, собственно, вообще не было смысла: с тем же успехом можно было бы плыть прямо в Акебар. Койсана была плоха тем, что гавань там вмещала один, от силы два корабля — и всё, и была к тому же опасна во время даже слабого шторма.
Ещё можно было свернуть, не доходя дня два пути до Койсаны, на второстепенный тракт, идущий к югу мимо Йаперы (куда вело от него ответвление), проходящий через Фианго и переходящий в нем в очередную Императорскую дорогу, соединяющую Фианго с Акебаром.
Путь этот был всем хорош, кроме того, что большую часть его составляли дороги узкие и немощёные, по которым тянуть обоз и пушки было бы неловко, особенно на начальной части, до заброшенной Императорской дороги, да и на ней не всё было благополучно.
Самое же главное заключалось в том, что как раз в том месте, где от заброшенной Императорской дороги отходил тракт на Фианго, находился городок Эльхива, где располагалась коммандария Странноприимцев, возглавлявшаяся покойным армано Миггалом. Коммандарии же всегда сильно укреплялись и имели множество вооруженных слуг и наемников, не считая самих братьев. Учитывая позицию и возможности братьев Странноприимного ордена, лучше было Эльхиву обойти как можно дальше. Брать её наличными сейчас силами было нереально.
